Грешная и желанная - Джулия Энн Лонг

– О, спасибо. А ты сегодня такой наблюдательный, Йен.

– Вы мне льстите, – сухо ответил он.

– А почему ты до сих пор в Суссексе? – с подозрительной проницательностью спросила Женевьева.

– У меня дела, – тут же нашелся Йен. – Кроме того, я обещал Адаму, что буду держать нашу разношерстную рабочую команду в ежовых рукавицах, пока мы не закончим ремонт дома викария. Куда вы собрались? Поскольку вы разоделись в пух и прах, догадываюсь, что направляетесь вы не в город.

– Нас пригласили на чай. Лорд Стэнхоуп гостит у семейства лорда Генри.

Стэнхоуп.

Наследник герцога де Нёвиля.

Тот самый, который, по слухам, ищет жену.

Теперь понятно, что сообщение Йена успешно передано и с энтузиазмом принято к сведению. Ему бы следовало возликовать.

Но почему-то получается наоборот, как будто он услышал известие об убийстве.

Йен понял, что слишком надолго замер с вилкой у рта. Он совсем забыл, собирался ли сунуть ее в рот или положить на стол, и решил положить.

– А, наследник герцога де Нёвиля! Я совсем забыл, что на свете имеются и другие герцоги, кроме твоего.

– Ха, – фыркнула Женевьева.

Тэнзи все еще не смотрела на него. Она крутила в руках горшочек с мармеладом, как одна из ведьм в «Макбете». Медленно и очень сосредоточенно.

– Что вы надеетесь найти там, мисс Дэнфорт? Я и не знал, что вы умеете читать по мармеладу, как по кофейной гуще.

Она замерла, подняла взгляд. И когда их взгляды встретились, сердце Йена сжалось.

Она зарделась.

Медленно, красиво.

И это не вызвало у него ни капли раздражения.

Что его очень сильно обеспокоило.

Дамы отбыли, а Йен какое-то время расхаживал взад и вперед.

Затем оказалось, что он направляется к конюшне. Оседлав коня, он поскакал через лес, вдоль небольшого притока реки Уз тем же путем, каким они возвращались на днях домой. Добравшись до речки, где она стояла на коленях, пустил коня шагом.

Йен искал следы копыт и ног, и ветки, и кусты, которые кто-то недавно отодвигал и случайно сломал. Он толком сам не знал, что ищет. Что-то необычное. Отец начал брать своих сыновей на охоту в очень раннем возрасте, и искать следы давно стало для Йена второй натурой.

Что-то сверкнуло. Он, натянув поводья, остановил коня.

Что-то цвета лаванды, блестящее.

Йен спрыгнул с коня, набросил поводья на ветку боярышника, подошел к этому блестящему и остановился.

Задумчиво поднял шляпку с бледно-лиловыми атласными лентами. Он держал ее очень осторожно. Сомнений, кому принадлежала шляпка, не было.

И почему это так много для него значит?

Он пошел дальше – десять футов, двадцать – и вышел на небольшую полянку, на которой не бывал с детства. Неприметное место, и оно здорово изменилось за эти годы. Один из старых дубов разбила молния, и теперь ствол лежал на земле, остальные чудовищно разрослись вокруг своего павшего товарища.

Йен медленно поворачивался на месте, вглядываясь в окружающее в поисках… чего именно, он не знал. Примятой травы, по которой катались любовники? Мужских следов? Женских?

Но вокруг была голая земля, здесь даже мох не рос. Не то место, которое выберешь для любовного свидания.

Может быть, она приходила сюда, чтобы в тишине и уединении поразмышлять о чудесах природы? Совсем не похоже на нее, но все же…

Внезапно Йен остановился, всматриваясь.

Из земли торчали два небольших колышка.

Рядом с двумя невысокими холмиками.

Как будто здесь что-то похоронено.

Боже милостивый.

Хоть раньше он и шутил на эту тему, теперь слегка встревожился и в два шага оказался рядом с холмиками.

Присел на корточки и всмотрелся внимательнее.

Земля была темная и рыхлая, но не похоже, чтобы тут рылось какое-то животное или ее разворошило лошадиное копыто.

Скорее тут что-то сажали.

К первому колышку был прикреплен клочок писчей бумаги, на котором изящным, каллиграфическим почерком написано одно слово: «Колумбины».

А на втором: «Астры».

Йен опустился на пятки.

Должно быть, она посадила их в память о матери.

– Проклятье. – Он это скорее выдохнул, чем сказал. Йен закрыл глаза. На него нахлынул вал, будто прорвало плотину. Словно обрушился поток солнечного света, и это было больно, и это было великолепно.

Теперь он понял, отчего так мучительно болело сердце вчера ночью. Просто в нем, наконец, распахнулись до сих пор запертые двери.

Для начала наследник герцога де Нёвиля удивил Тэнзи тем, что оказался не таким уж и красавцем.

О, он был достаточно привлекателен – все в нем казалось выверенным: черты лица, руки, ноги, зубы. Высокий, длинноногий. Волосы песочного цвета, серые глаза поблескивают, лицо чистое. Манеры превосходные и отполированные, как домашнее серебро – старинное серебро, передаваемое из поколения в поколение и стоящее несметных денег. Все в комнате сверкало: хрусталь, фарфор, столовые приборы, обивка мебели, его достойный восхищения полный набор зубов.

В нем чувствовалась некая едва ощутимая самоуверенность, присущая тем, кто считает себя хозяевами жизни.

До тех пор, пока не посмотрел пристально на Тэнзи.

После чего уставился на нее, приоткрыв рот, как зеленый юнец.

Это заставило ее опустить ресницы.

– Очень п-приятно познакомиться, мисс Дэнфорт.

Ага, заикается. Она обожала, когда мужчины при взгляде на нее начинали заикаться.

Вообще-то он очарователен. Точнее, так ей полагается думать. Но в какой-то момент обаяние как понятие стало восприниматься ею по-другому. Как вызов. Несокрушимая уверенность.

Герцог низко, очень низко склонился над ее рукой и затем медленно выпрямился.

– Все, что я о вас слышал, – чистая правда.

А! Так о ней уже говорят.

В один прекрасный день она станет так же знаменита, как и Йен Эверси.

– Какого дьявола ты тут делаешь?

Йен круто повернулся. Колин стоял в дверях библиотеки, открыв рот.

Йен незаметно взял книгу, которую вытащил с полки, и прикрыл ее рукой.

– Это что, и вправду так удивительно?

– В последний раз, насколько я припоминаю, ты добровольно зашел сюда, когда отец приобрел с медицинскую книгу иллюстрациями, и ты решил, что в ней могут быть рисунки голых женщин.

– Они там были, – заметил Йен, – я не ошибся и был вознагражден за свои предположения. Несмотря на то, что их нарисовали со всеми внутренними органами. Я никогда не забуду это удивленное переживание.