Опасная седина монет - Валерий Пушной

Обойдя жилище, шел медленно, смотря себе под ноги, и при подходе к калитке на щебенистой дорожке обратил внимание на темные пятна. Присел, всмотрелся. Кровь. Еще раз внимательно огляделся вокруг. Снова прошелся по двору. Трава вытоптана, местами выдрана клочьями, щебень выбит. Вернулся к машинам, доложил обо всем Корозову.

Тяжело дыша, тот, сидя на заднем сиденье авто, молча выслушал, потом с сожалением проговорил:

— Значит, убил Лешего Дусев. Жаль парня. Не захотел уйти со мной — надеялся, что сумеет выкрутиться. Не получилось. Жаль. — И пояснил: — Леший помог мне. — Затем положил голову на подголовник, прикрыл на короткое время глаза, вздохнул и вспомнил адрес, который Леший просил передать Акламину.

Рабочий день только начался.

К ступеням крыльца перед зданием отделения полиции подъехал серебристый внедорожник с тонированными стеклами, перегородив дорогу к дверям. Заглушил мотор. Из него выскочил водитель и, ссутулившись, втянув голову в плечи и пряча лицо, юркнул за угол.

Какое-то время машину недовольно обходили. Но скоро из двери показался дежурный полицейский, осмотрел снаружи, заглянул внутрь, ничего за темными стеклами не увидел. Дернул дверь авто — та легко подалась. Дежурный заглянул в салон и обомлел. На заднем сиденье был окровавленный труп.

Отправляя машину с трупом Лешего, Дусев сказал водителю:

— Довези этот подарок Акламину, как положено! Пусть знает, что с продажными шкурами у Папы один разговор! Пускай рубит сук по себе! Я ему не тур в степи! На мне обломает зубы!

В это время Аристарха в полиции не было. До этого двое суток подряд ему не удавалось толком отдохнуть, потому сейчас он отсыпался дома.

Но снова выспаться не пришлось. Его отдых прервал настойчивый звонок Корозова.

Провалившись в глубокий сон, Акламин не сразу услыхал звук телефона. А когда услышал, не сразу нащупал телефон. Найдя, приложил к уху, но не сразу смекнул, чей голос слышит. Сообразив же, наконец, моментально очнулся и сел на кровати, спустив ноги на коврик. Между тем глаза его еще спали, все тело еще спало, хотя мозг уже начинал включаться в работу.

Не с первого раза спросонья понял, что толкует Корозов. А тот называл ему адрес, который передал Леший. В конце концов Аристарх четко схватился за мысль, что пришла весточка от Лешего. А затем окончательно дошло, что Леший сообщил адрес местонахождения Папы.

Сон слетел в мгновение ока. Вскочив на ноги, Акламин выдохнул:

— Ты откуда звонишь?

— Не телефонный разговор, Аристарх, — глухо отозвался Глеб. — Не теряй время! Я сейчас еду по этому адресу!

— Нет, ты посмотри на него! Мы тут из-за него всю ночь не спали, а он сюрпризы преподносит! — возмутился Акламин. — Не смей соваться без меня! Дождись! Не наделай глупостей! Я скоро буду! — Он сорвался с места, кидаясь в ванную и на ходу выкрикивая имя жены. Но, вспомнив, что жена сейчас уже на работе, умолк, сунув голову под струю холодной воды.

Отключив телефон, Корозов раздраженно пробормотал:

— Пока ты приедешь, там уже никого не будет! Откладывать нельзя.

Умывшись, Глеб связался с отделением полиции, чтобы по адресу срочно направили группу захвата.

Сейчас прислушиваться к требованиям Акламина Корозов не мог. Во-первых, считал, что ковать железо нужно, пока оно горячо, а во-вторых, хотел сам взять за горло Дусева. Он не хотел упустить такой шанс. Преступник должен знать, что у него нет будущего, вся его жизнь — это начало его конца.

Автомобили Корозова подъехали по указанному адресу. Это был частный кирпичный дом на другой окраине города, несколько выделявшийся из остальных стоявших вдоль улицы. С коньковой коричневой металлической крышей, с таким же коричневым металлическим забором и собакой внутри. Та сразу дала о себе знать, подняв истошный лай, как только услыхала звук подъехавших к металлическим воротам машин. Окна дома выходили на улицу. Так что из дома было хорошо видно, кто подходил или подъезжал к воротам. Перед окнами деревянным крашеным штакетником выгорожен небольшой цветник, где, впрочем, вместо цветов росла трава.

— Предупреди ребят, чтобы были осторожнее! — не вылезая из машины, распорядился Глеб Исаю. — Это битый волк, с ним надо быть настороже. Пусть не лезут на рожон, чтобы не угодить под его пули!

Но сидеть в машине и со стороны наблюдать за происходящим Корозову было не по себе. Когда охранники высыпали из автомобилей и вошли в калитку, он тоже вылез из авто.

В ограде, громыхая цепью, исходила на нет собака. Охранники застопорились. Двор был длинным. Слева большая собачья конура, хозяйственные постройки из кирпича и дерева, справа — дом. Дальше за постройками штакетником отгорожен длинный огород, в начале которого росли три плодовых постаревших дерева.

На высокое кирпичное крыльцо вышла пожилая, с пышными волосами и завидными телесами хозяйка дома, в цветном платье, из выреза которого чуть не вываливалась наружу большая грудь:

— Ну ты чего лаешься? — спросила собаку. — Занятия больше нет, что ли? — Затем лениво глянула на людей с оружием в руках и тоже как-то нехотя спросила: — Чего стволами машете? Собаку испугали. Она у меня впечатлительная, если что не по ней — хватка мертвая.

Сметив, что хозяйка, видимо, приняла их за своих, Исай сунул травмат за пояс джинсов под джинсовую куртку, спокойным тоном сказал:

— Мы к Папе. Сучка твоя испугала пацанов.

Презрительно посмотрев на парня, она спустилась с крыльца, загнала собаку в крашеную конуру, прикрыла вход:

— Сам ты сучка, молокосос! — хмыкнула после этого, подбирая подол платья. — Он кобель. Пес. Слепой, что ли? А Папы нет — рано поутру отбыл, обещался к обеду вернуться!

— Не врешь? — не поверил Исай, подходя и не сводя с нее колких холодных глаз.

— Ты на меня свои лупалки не таращь! — повысила голос женщина. — Сказала «нет» — значит, нет!

— Проверим! — проговорил Исай и кивком головы послал ребят в дом.

Только тут сообразив, что перед нею не Папины люди, хозяйка возмущенно крикнула:

— Какого черта? — И попыталась выпустить собаку из будки.

Но Исай опередил ее, отодвинул дальше от конуры:

— Не гоношись! — сказал без эмоций. — Пошли в дом. Дело к обеду. Подождем Папу!

— Ментяра свинорылый! — сплюнула она. — Неужели ты думаешь, я тебе Папу заложу? Не надорвись, козлик! — И вдруг закричала во весь голос, на весь двор, словно кого-то предупреждала: — Менты! Менты козлатые! — Потом поутихла, вытерла рукой раскрасневшееся лицо, тщательно стерла слюни с губ.

Безразлично покачав головой, не меняя спокойного выражения на узком, с впалыми щеками лице, Исай подтолкнул ее к крыльцу. Его хладнокровие выводило хозяйку из себя — она плюнула ему под ноги, вырвала локоть из его ладони и отошла в сторонку.

Проверив дом, охранники вышли на улицу, развели руками — мол, никого нет, пусто.