Разрешенное волшебство - Ник Перумов

– Ты ошибаешься, – похоже, незнакомец читал мысли Твердислава с той же лёгкостью, что и сам Твердислав заглядывал, случалось, «в голову» какого-нибудь малыша. – Если б эту ловушку поставил я, то к чему мне тебя будить, снимать морок, вытаскивать вас отсюда? С бесчувственными я мог бы сделать всё, что угодно. И, поверь, смог бы унести не только твою девчонку, но и тебя.

В это легко верилось.

– Короче, Твердислав. Меня зовут Иваном, и говори мне, пожалуйста, «ты». Вопросы давай отложим на некоторое время; твоё дело сейчас – не отстать и не потерять меня из виду. А это не так просто. Да, и ещё – никаких заклятий! Понял? Иначе всё насмарку.

Отчего– то этому человеку верилось очень легко. Невольно Твердислав бросил взгляд на ладони Ивана -все в шрамах и мозолях, загрубевшие, обветренные, они очень походили на его, Твердислава, собственные. Ничего общего с мягкими и холёными ладошками Учителя, розовыми, словно у новорожденного младенца.

Они вошли в лес. И тут юноша понял, отчего Иван сказал, что следовать за ним – непростое дело.

Тут, несомненно, крылась какая-то магия. Иван словно бы сливался с каждым деревом, каждым кустом, за каждым поворотом он как бы ухитрялся за краткий миг сделать добрый десяток шагов; стволы сливались в неразличимую завесу, зелёно-коричневый занавес, спущенный с небес, в котором Иван одному ему ведомым способом отыскивал разрывы, тотчас затягивающиеся за его спиной; десятки и сотни незримых нечеловеческих глаз пялились им вслед, но ни один так и не смог их нашарить. Иван шел молча, не пускаясь в разговоры, и это было правильно, потому что по лесу не ходят, раскрыв рот и заняв работой язык. Твердислав едва-едва поспевал взглядом за мелькающей впереди мощной спиной нежданного спутника.

Шагали они так час или сколько? Уже давно должен был бы окончательно сгуститься вечер, а заходящее солнце по-прежнему светило им в спины; они пробирались на восток, то есть как бы обратно к клану, в направлении, Твердиславу совершенно ненужном.

Несмотря на всю свою выносливость, парень изрядно запарился. Иван мчал вперёд, точно кособрюх во время течки, однако, в противоположность тому же кособрюху, успевал всё увидеть и ничего не упустить. И притом ещё нёс на плече Джейану, так и не пришедшую в себя.

За всё время пути Твердислав ни разу не попытался понять, идет ли кто за ними следом, или же они давно оторвались от возможных преследователей, но не только потому, что дал слово. Иван задал такой темп, что выдержать его можно было лишь выложившись до конца; тут уж не до магии.

И всё– таки ночь настигла их. Казалось, темнота-то и была их главным врагом, от которого они так долго и как будто бы небезуспешно убегали. Иван стал все чаще и чаще оборачиваться, и в глазах его Твердислав прочёл неприкрытую тревогу. Один раз парню даже удалось разобрать нечто вроде: «А и далеко ж я сегодня забрался, того и гляди не успею…»

Из прорех лесного занавеса начала сочиться темень – словно чёрный дурман из живоглотова брюха. Ночь поднималась снизу, словно подступающая вода; сперва исчезли мхи, палые листья, хвоя – всё то, чем устлана земля в лесу; потом настал черёд трав, сучков, ягодных кочек и тому подобного.

Когда Иван оглянулся в очередной раз, лицо его было искажено от ярости.

– Кажется, они таки нас достали, – в странном контрасте со свирепой гримасой голос его прозвучал удивительно спокойно. Твердислав молча кивнул. Что ж, если надо – будем драться. Ведуны они повсюду ведуны. Одним Ведуном меньше – здешние кланы (должны же они тут быть!) ему только спасибо скажут.

Однако Иван не стал останавливаться или как-то ещё готовиться к бою. Вместо этого он внезапно ринулся к первому попавшемуся дереву, бросил Твердиславу: «Девчонку прими!» – и, едва тело Джейаны оказалось на руках у парня, принялся быстро-быстро подрывать корни сосны (а это оказалась именно сосна) небольшой аккуратной лопаткой, явно стальной – и, следовательно, стоящей совершенно немерено. Твердислав даже растерялся – марать в земле благородное железо? Его удел – пить вражью кровь!

– Сюда! – рявкнул Иван, ныряя в яму. – Девчонку давай!

Неожиданно он провалился по самые плечи. Прежде чем Твердислав успел удивиться этому (за несколько мгновений эдакую ямину не выроешь, будь ты по силам даже папридой!), Иван одним движением сдёрнул вниз Джейану.

– Ну, долго ещё валандаться там будешь? – рявкнул он, гневно сверкнув глазами. – Погоди, дождёшься, задницы-то нам сейчас зачистят.

Твердислав не стал выяснять, кто и каким образом проделает эту операцию – он просто спрыгнул вниз.

И провалился в пропасть. У ямы не оказалось дна.

* * *

Жизнь клана Твердиславичей после всех происшествий мало-помалу входила в обычную колею. После схватки на лесной дороге Фатима и впрямь в несколько дней прибрала к рукам всю власть – как в посёлке, так и за его пределами. Чарус без толку таскал в поясном кармане Ключ-Камень – все дела решались без него. Первый день Фатима ещё косилась на вожака, но, видя, что все идут к ней, и ни у кого, похоже, не возникает вопросов, махнула рукой. Пусть себе Чарус дуется.

Правда, вместе с Чарусом «дулось» ещё десятка полтора старших мальчишек, но Фатима решила не обращать внимания и на это. Работу в клане они исполняли добросовестно – а что ещё надо?

Не тревожили клан и Ведуны. Казалось, они полностью проигнорировали истребление отряда своих чудищ, чего раньше за ними не замечалось. Благодать – живи да радуйся!

Минуло лишь семь дней после ухода Твердислава и Джейаны, а казалось, что целый год.

Утром восьмого дня Чарус увёл свой Старший Десяток в лес. Не спрашивая Фатимы. Даже ничего не сказав. По обычаю – вождь должен был известить главную Ворожею, но именно известить, а отнюдь не испрашивать разрешения. Но Твердислав с Джейаной были не только вождем и главной Ворожеей, но ещё и любовниками – им, конечно, было проще. Чарус же так и не озаботился завести себе подружку, а верная Фатима уже давно была с Дэвидом, который (так уж получилось) из-за мягкого, уступчивого характера и близко не стоял к решительным и жёстким парням Старшего Десятка. Вот и получилось, что вождь с Ворожеей, случалось, по целому дню не обменивались и единым словом. Старший Десяток Чаруса к тому времени неожиданно разросся. Внезапный переход всей власти в клане к Фатиме (и, значит, вообще к девчоночьей половине) пришёлся по вкусу далеко не всем. Уже на третий день после боя Фатима строго-настрого запретила кое-какие из излюбленных мальчишеских забав, вроде кулачных боёв «до последней крови»; троих, пойманных на подглядывании за купающимися девушками, выпороли – причём ничего не сказав Чарусу. Приговор вынес скорый девичий суд, и исполнили его тоже девчоночьи руки. Понятно, что наказанные перенести такое унижение уже не могли. Одно дело, когда вождь сам приложит, своей рукой; но перетерпеть такое от девчонок?! И – вместе со своими приятелями – дружно присоединились к Чарусу.

Всего наследник Твердислава увёл с собой почти тридцать человек. Лучших бойцов, вооружённых до зубов всем, что только нашлось в клане. Они шли на север, к Пэкову Холму.