Почему я отвлекаюсь. Как распознать синдром дефицита внимания у взрослых и детей и что с ним делать - Джон Рэйти

Больные СДВ тоже могут переходить от темы к теме, но у них это происходит без маниакальной внезапности и напора, как в приведенном выше примере. Хотя при СДВ иногда возникают беспокойство и сильный прилив энергии, мощной одержимости нет.

На практике эти синдромы могут сосуществовать. Больной СДВ способен на некоторое время впасть в манию, а потом циклически перейти в депрессию.

С другой стороны, крайне возбужденным больным СДВ может быть ошибочно поставлен диагноз маниакально-депрессивного психоза. Это имеет ощутимые последствия, потому что антидепрессанты, чаще всего применяемые для лечения мании, — при СДВ обычно не только не помогают, но и довольно часто усугубляют течение болезни. Таким образом, если человек возбужден и есть подозрение на манию, а на антидепрессанты он не реагирует, важно рассмотреть в качестве возможного диагноза СДВ. Если предположение окажется верным, больной может пойти на поправку после терапии одним из препаратов, используемых при синдроме дефицита внимания.

Приведу пример. Сорокатрехлетний мужчина — назовем его Джеймс — пришел на обследование на предмет взрослой формы СДВ. Он двенадцать лет жил с диагнозом маниакально-депрессивного психоза — или, согласно текущей официальной нозологии, биполярного расстройства. В качестве терапии он принимал очень большую дозу антидепрессантов. Джеймс рассказал, что с тех пор, как двенадцать лет назад он начал принимать препарат, дозировку постепенно повышали. Он все равно постоянно пребывал в каком-то отвлеченном состоянии и считал, что это не очень помогает, но боялся прекратить прием.

Его история трудоустройства по-настоящему примечательна. В год перед постановкой диагноза биполярного расстройства он сменил 124 места работы — настоящих, подтвержденных налоговой декларацией. Именно быстрые и частые увольнения привели к постановке такого диагноза: их причины указывали на манию. В середине рабочего дня он вдруг начинал произносить пространные тирады о порочности бренного мира; мог оскорбить руководителя в уверенности, что его собственные решения разумнее; уходил из-за грандиозных идей о лучшем месте работы; увольнялся, чтобы реализовать совершенно сумасшедшие планы: например, однажды какой-то мошенник пообещал ему золотые горы и втянул в продажи по почте. Иногда его увольняли просто по причине излишней экзальтированности, мешающей сработаться с коллегами.

Джеймс был очень умен — его IQ достигал 144, но к моменту обращения он работал ночным сторожем с полуночи до восьми утра, а по вечерам посещал занятия в колледже. Он продержался на этой работе дольше всего, целых семнадцать месяцев: вероятно, благодаря тому, что рядом никого не было, и поэтому никто не указывал, что делать, он не мог оскорбить коллегу и его самого никто не мог увлечь. Однако занятия были не очень успешными: мужчине недоставало внимательности, и из-за этого он балансировал на грани отчисления.

Мне показалось, что история Джеймса связана и с СДВ, и с маниакально-депрессивным психозом. Поскольку лекарство, видимо, не помогало снять симптомы, а препараты второго эшелона от мании оказались неэффективными, мы решили попробовать средства от СДВ.

Результаты оказались поразительными. Благодаря новому лекарству Джеймс почувствовал себя намного бодрее, сосредоточеннее и, как он выразился, «живее». Оценки повысились в среднем до 95 %. Его жена не верила своим глазам: «Это совершенно другой человек! Я всегда знала, что он умный, но сейчас, наконец, он может этим воспользоваться».

Через шесть недель антидепрессанты отменили полностью. Мания не возвращалась, и результаты лечения оставались хорошими.

Из многих масок, за которыми может прятаться СДВ, злоупотребление алкоголем и наркотиками — одна из самых непроницаемых, поскольку вызывает схожие проблемы. Имея дело с алкоголиками, кокаинистами и зависимыми от марихуаны людьми, мы часто настолько поглощены последствиями этих вредных привычек, что не задумываемся об эффекте, который привязывает человека к наркотику. СДВ — одна из основополагающих причин злоупотреблений и при этом излечимая, поэтому его признаки особенно важно найти.

Люди выпивают, принимают кокаин и курят травку по множеству причин, самые частые из которых — минутное удовольствие, утоление боли, стремление расслабиться, социализироваться. Потребление становится злоупотреблением, а потом болезнью. Так, алкоголизм сегодня считается заболеванием со своими генетической и естественной историями, специфическим лечением и прогнозом. «Боль человеческого бытия», по словам Сэмюэла Джонсона, заставляет людей пить или, наоборот, склонность выпивать причиняет боль алкоголику — вопрос открытый, однако совсем не исключено, что алкоголизм порождает сам себя, без каких-то других фундаментальных факторов.

Более изящным подходом, чем представление алкоголизма и злоупотреблений в качестве болезни, оказывается гипотеза о самолечении. Ее сторонник — Эдвард Ханцян, психоаналитик и специалист в области злоупотребления алкоголем и наркотиками. Он предположил, что люди прибегают к вредным привычкам для лечения неких базовых неприятных ощущений. Они используют вещества, будь то алкоголь, кокаин, табак, марихуана или что угодно, как своего рода самим себе выписанное лекарство от беспокоящих их эмоциональных затруднений. Вещество порождает собственные физические и эмоциональные проблемы, поэтому его неоднократное применение переходит в попытки вылечить побочные эффекты самолечения — например, пить, чтобы справиться с похмельем. Тем не менее злоупотребление начинается именно с попытки облегчить какие-то неприятные ощущения. Человек может алкоголем заливать депрессию или бороться с низкой самооценкой с помощью марихуаны.

Такой взгляд на проблему особенно полезен для понимания связи между СДВ и злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Многие люди с недиагностированным синдромом дефицита внимания чувствуют себя плохо и не понимают почему. Некоторые, как мы упоминали выше, страдают от депрессии. Некоторые чувствуют возбуждение или тревогу. Намного больше больных просто отвлекаются и не могут сосредоточиться, живут в своего рода бессвязном чистилище, ожидая своей участи. Это чувство подавленной тревоги — психиатры называют его дисфорией — в глазах людей, которые его испытывают, не имеет ни контекста, ни даже названия. Это просто жизнь. Можно прожить с чем-то много лет, но не осознавать, что это отдельная сущность. Это кажется просто частью человека. То же самое со многими нашими чувствами: пока им нет имени, они вплетены в наше самоощущение. Название дает нам некоторые рычаги влияния на них: способность сказать «мне грустно» делает печаль не такой удушливой. Когда чувство распознано, его можно попытаться сдержать или изменить. С другой стороны, если человек не может сказать «мне грустно» или «я сержусь», эти эмоции управляют им или подавляют, а он почти не отдает себе в этом отчета.

Это верно и для дисфории, сопутствующей СДВ. «Внутренняя отвлекаемость», которую испытывают многие больные СДВ, — своеобразное ощущение. Если его не распознать и не лечить, оно часто ведет к попыткам «самолечения» алкоголем и наркотиками, а потом и к злоупотреблению ими.