Желтый саквояж - Николай Дмитриев

Взяв принесённый с собой гвоздь, Рива опустилась на четвереньки и попробовала скрести затвердевший от времени раствор между кирпичами. На шве почти сразу появилась обнадёживающая полоса, и тогда Рива, ухватив гвоздь покрепче, принялась упорно процарапывать щель.

Раствор оказался крепким, и дело шло туго, но Рива упорно скребла и скребла, постепенно освобождая облюбованный ею кирпич. Так ей пришлось провозиться часа три, прежде чем кирпич начал шевелиться, и Рива, чуть не поломав ногти, наконец-то вытащила его из стены.

Дальше дело пошло легче. Отдышавшись и немного передохнув, Рива взяла кирпич двумя руками и изо всех сил стукнула его о ступеньку. Кирпич разломился почти пополам, и Рива какое-то время внимательно рассматривала получившиеся половинки.

Выбрав ту, что поменьше, она попробовала вставить её назад в стену. Половинка вошла легко, но Рива тут же вытащила её обратно и, положив рядом с собой на пол, рукой принялась выгребать мусор из полученного довольно большого углубления.

Покончив с чисткой, Рива села на стул и задумалась. Главное было сделано. Теперь было, где спрятать деньги, оставленные ей дядей. Она с благодарностью вспомнила, что ещё сразу по приезде в Одессу дядя выделил ей толику золотых монет на приданое.

Конечно, большую часть дядя оставил себе, и всё наверняка было забрано энкавэдистами. Больше того, как намекали девушке друзья дяди, возможно, это и было причиной ареста, а о том, чтобы попробовать вернуть конфискованное, говорить не приходилось.

До сегодняшнего дня Рива постоянно держала своё богатство при себе, но сейчас появилась возможность его спрятать. Сделать это нужно было обязательно, потому как случиться могло всякое, да вдобавок неизвестно ещё, что мог постановить юденрат.

Решившись, Рива достала довольно объёмистый тугой узелок и аккуратно засунула его поглубже в стену. Потом вставила отломанную половинку на место так, чтоб она была вровень с другими кирпичами, и, замешав на глине растворную крошку, аккуратно замазала оставшуюся щель.

Подметя пол, Рива прилегла отдохнуть, но её почти сразу поднял довольно настойчивый стук в дверь. Девушка испуганно спросила:

— Кто там?

— Это я, — ответил знакомый голос.

Рива откинула крючок и, увидев, что на пороге стоит полицай-спортсмен, с улыбкой спросила:

— Ты один?

— Само собой, — кивнул он. — Войти можно?

— Заходи, — и Рива впустила гостя.

Спортсмен сел к столу и, выкладывая на стол принесённый с собой свёрток, поинтересовался:

— Ты ещё не ужинала?

— И не обедала, — грустно рассмеялась Рива.

— Тогда приглашаю, — и спортсмен принялся разворачивать свёрток.

Какое-то время они молча подкреплялись принесённой снедью, а потом Рива задала мучивший её вопрос:

— Деньги когда собирать будут?

— Скоро, — спортсмен внимательно посмотрел на девушку. — У тебя что, совсем ничего нет?

— Вот, — Рива, с готовностью вытряхнув из сумочки несколько монет и золотое колечко, заверила: — Всё, что осталось.

— Не густо, — спортсмен взял колечко, подержал его в руке и, положив обратно, вздохнул: — На билет не хватит.

— Какой билет? — удивилась Рива.

— Поговаривают, немцы будут продавать билеты желающим уехать в Палестину, — спортсмен хмыкнул. — Думаю дорого…

— Нет, вот если б в Америку, я б купила, — и Рива с горькой усмешкой посмотрела на гостя…

* * *

За дни скитаний Зяма вымотался вконец. Заросший, оборванный, умывавшийся только тогда, когда по пути попадался чистый ручей, и это было единственное, что он мог себе позволить. В остальном всё было плохо. Во-первых, Зяма старался избегать любых встреч, а во-вторых, просто не знал толком, куда идти.

Правда, пока он особо не голодал. Конечно, есть хотелось здорово, но Зяма по возможности себя сдерживал. К счастью, встреченный в первый день мародёр оказался запасливым, однако отобранный у него мешок с каждым днём становился всё легче, заставляя Зяму думать, как быть дальше.

Под такие невесёлые размышления он шёл и шёл малоприметной стежкой. Вообще-то идти тропой было небезопасно, но сейчас он забрёл в такие дебри, где вряд ли были немцы, а встречи с каким-нибудь полешуком Зяма, надеясь на свой револьвер, не особо опасался.

Неожиданно долетевший из чащи звук, заставил насторожиться. Зяма прислушался, и ему показалось, что он слышит, как звякает ведёрная дужка. Заметив, что тропка поворачивает в ту сторону, бывший милиционер решил заглянуть туда, надеясь выйти к лесному хутору.

Однако надежды Зямы не оправдались. Не успел он пройти и десятка шагов, как путь ему преградили внезапно вышедшие из-за деревьев двое. Формы на них не было, но на плече у каждого висела винтовка. Зяма замер, приглядываясь, и вдруг увидел, что на шапках у обоих тускло отсвечивают алюминиевые трезубцы.

Вдобавок со стороны предполагаемого хутора долетело конское ржанье, и Зяма решил, что в лесу прячется целый отряд, а перед ним не просто мужики, а сторожевой дозор. Он начал затравленно озираться, а когда углядел, как один из стражей, не говоря ни слова, молча снимает с плеча винтовку, понял, что вляпался основательно.

Спина у Зямы враз покрылась холодным потом. Он инстинктивно попятился, дёрнулся и бросился петлять между деревьями. Опешившие стражники враз закричали, но это только подстегнуло Зяму, и он, откуда только взялись силы, помчался так, что его вряд бы догнал даже первоклассный бегун.

Сколько времени, не разбирая дороги, сломя голову, летел Зяма и как далеко ему удалось удрать, сказать было трудно. Выдохшись вконец, он сначала перешёл на шаг, а потом и вовсе остановился, опершись, чтобы не упасть, спиной о сосну.

Однако отдыхать долго Зяма себе не позволил. Неизвестно ещё, на кого он нарвался, и мысль о том, что за ним могут гнаться, подстегнула Зяму. Он снова заставил себя собраться с силами, оттолкнулся от сосны и, едва переведя дух, упрямо зашагал дальше.

Зяма уже часов пять наугад брёл лесом. Он, правда, пытался выдерживать направление, но, вполне возможно, после пережитой встряски мог сбиться и начать вкруговую ходить по чаще. И неизвестно, сколько бы ещё так продолжалось, если б его вдруг не окликнули:

— Эй ты, а ну стой!

Зяма встал как вкопанный, решив, что он таки заблукал и снова вышел на тех, с тризубами. Откуда крикнули, было неясно, и Зяма так и стоял, пока сзади не послышался шорох. Парень обернулся, и ему показалось, что всё повторяется. Перед ним, как и тогда, снова стояли двое. Вот только выглядели они совсем иначе — одетые в военную форму, в руках держали автоматы, а на пилотках у них были красные звёздочки.

Невероятная мысль о том, что он всё-таки вышел к своим, заставила Зяму даже зажмурился, и он открыл глаза, только услыхав: