Круэлла де Виль. История злодейки с разбитым сердцем - Серена Валентино

Да, имела место автомобильная авария, имела.

Да, в результате этой аварии щенки сбежали.

Но у меня есть другой план, лучше прежнего. План, который на этот раз сработает. Должен сработать. И теперь я обойдусь без идиотов-подручных, сама добьюсь успеха! Идею, которая пришла мне в голову, безо всяких натяжек можно назвать блестящей. А братцы-мерзавцы... Что ж, они, сами того не желая, играют мне на руку, не так ли? Давайте, давайте, собирайте всех псин в одном месте!

Но я вновь забегаю вперёд. Мне известно, о чём вы хотите услышать. Ладно, ладно. Выслушайте тогда мою версию той истории.

* * *

После той встречи с Анитой я была в ярости, причём эта ярость не туманила мне голову, а, напротив, помогала очень ясно видеть всё и думать обо всём. Я твёрдо знала, что никогда не буду больше сокрушаться о своих прежних путаных мыслях, перестану задавать себе ненужные вопросы. Всё это теперь не имело для меня никакого значения. Я была полна решимости, а моим ориентиром в жизни вновь стала моя мамочка. Она была самой великолепной, выдающейся женщиной из всех, кого я когда-либо знала. Уверенная в себе, красивая, богатая и всегда закутанная в меха. Моя мамочка постоянно показывала, как сильно она меня любит, когда дарила мне меха. А дарила мне их она, можно сказать, чуть ли не с детства. И всегда прикладывала к очередной шубке одно и то же коротенькое послание – «Выделяйся». Что ж, я так и сделаю. Я сумею реабилитироваться в её глазах, сумею искупить свою вину за то, что в своё время отдалялась от неё, сомневалась в ней. Сумею показать, что люблю её ничуть не меньше, чем она меня. А ещё докажу моей мамочке, что я сильная, волевая женщина, способная, как и она сама, пережить любое горе, устоять перед любыми ударами судьбы. А если при этом мне посчастливится ещё и устранить моих врагов – что ж, тем лучше! Просто замечательно!

И я по-прежнему в игре! То, что эти кретины, Хорас с Джаспером, всё испортили, ещё ничего не значит! Я сама виновата, нельзя было поручать им эту работу. Сама не могу понять, как меня угораздило отдать этим идиотам все оставшиеся у меня деньги, на которые они должны были скупить всех щенков-далматинцев в Лондоне, которых они умудрились потерять вместе с Пэдди, Понго и их паршивым выводком! А ведь если уж на то пошло, Пэдди по праву принадлежала мне, а значит, и её маленькие пёстрые зверёныши тоже, не так ли?

Ну ничего, ничего. Я буду ждать. Я буду ждать подходящего момента. Не буду повторять прежних ошибок и не стану торопить события. Теперь я понимаю, что делать этого ни в коем случае было нельзя. И нельзя мне было глаз спускать со своих идиотов, и оставлять их одних в Хелл-холле тоже не следовало. Но мне тогда не терпелось поделиться с мамочкой тем, что у меня на уме, обрадовать её тем, что я смогу наконец исполнить самое заветное её желание. Да, я наделала ошибок. Я не должна была оставлять тех идиотов одних в Хелл- холле и не должна была идти к мамочке с пустыми руками. Не должна была выкладывать ей свой план раньше времени, нужно было сначала довести его до успешного конца. Теперь я это понимаю. Я хорошо усвоила этот урок.

Полагаю, вы уже читали обо всём этом в газетах, не так ли, мои дорогие? Мне, если честно, было бы скучно пересказывать всю эту историю, и я не стала бы этого делать, но вдруг кто-то из вас не берёт в руки газет и не читал тех статей, в которых меня поливали помоями. Например, тех сопливых интервью с Анитой и её остолопом Роджером, где они обвиняют меня в том, что я вмешалась в их жизнь и украла их щенков. Впрочем, даже если вы читали всю эту галиматью, я всё равно расскажу вам о том, как всё было на самом деле. Расскажу хотя бы для того, чтобы вы знали правду.

Итак, вскоре после нашей встречи в кафе я позвонила Аните и сказала ей всё, что изначально собиралась сказать ещё в тот день. О том, как права она оказалась. О том, как я ненавижу свою мать, которая отобрала у меня буквально всё, что только можно. И чего нельзя, тоже отобрала. Ну, вы сами понимаете, конечно, что во всём этом не было ни слова правды, просто мне нужно было заставить Аниту поверить, заставить сочувствовать мне. С её простенькой открытой душой добиться этого было совсем не сложно. Истинной моей целью при этом было получить щенков Пэдди, а кому могла бы отдать их Анита, кроме как своей безутешной, овдовевшей, брошенной всеми подруге с разбитым сердцем? Как я и рассчитывала, Анита согласилась отдать мне их. Она всегда была легковерной дурочкой.

И тут я совершила огромную, трагическую, можно сказать, ошибку.

Я пошла к Рэдклиффам – якобы поприветствовать их, а на самом деле узнать, как там дела у Пэдди. Ох, как тяжело было мне притворяться, будто мы с Анитой по-прежнему подруги, ох, как тяжело! Если по телефону я ещё могла как-то скрыть своё истинное отношение к ней, то при личной встрече, глаза в глаза...

Презрение к Аните, её Роджеру и их глупым псинам наверняка написаны у меня на лице, и это они смогут моментально раскусить даже своими тупыми мозгами. И я стала вживаться в роль печальной, одинокой и несчастной страдалицы, которой просто грех не отдать щенков. Решив, что достаточно настроилась к предстоящей встрече, я шагнула на крыльцо их... Нет, не могу назвать это домом, лачуги и собралась позвонить, как вдруг услышала доносящиеся изнутри голоса и бренчание пианино.

Роджер! Это он играл и пел, идиот! А затем я прислушалась к словам, которые он пел, – ну, знаете, это было уже слишком, скажу я вам! Он пел песенку про меня!

И называл меня в этой песенке злобной тварью. Нет, вы слышали? Это я злобная тварь? Я!?

Ярость вспыхнула, окатила меня своей слепящей волной. Ну, хорошо же! Я им покажу! Я им такое представление сейчас устрою – навек запомнят!

А дальше случилось нечто совершенно неожиданное для меня. Я позвонила, и кто, как вы думаете, открыл мне дверь? Миссис Бэддли! Я оторопела, увидев её, но только на мгновение. Мои мысли летели со скоростью света. Так вот, значит, кто та служанка, о которой рассказывала мне в своих письмах Анита? Это её она называла няней, хотя у них с Роджером не было детей! Наверное, наша бывшая кухарка была для Аниты даже больше, чем няней, скорее кем-то вроде матери. Впрочем, кому это интересно? Уж не мне, во всяком случае. Моментально взяв себя в руки, я притворилась, что не узнаю эту старую дуру, оттолкнула её в сторону и вошла в дом. Точнее, в лачугу, которую они называли домом.

Прямо с порога я налетела на Аниту и Роджера, а моё появление на этой убогой сцене получилось просто грандиозным. Я была, не побоюсь этого слова, великолепна в своём чёрном платье, нефритовых серьгах, белой меховой шубке на красной подкладке и красных туфлях.

– Анита, дорогая! – воскликнула я, раскрывая руки для объятий. Да, я была, пожалуй, даже слишком роскошна для этой нищенской дыры.

– Как ты поживаешь? – спросила меня маленькая женщина, живущая в этом маленьком домишке. Нет, не спросила – чуть слышно пропищала, словно мышка. Мышка – домишко! Ха! Оказывается, я тоже рифмовать слова умею, причём не хуже Роджера с его глупыми песенками. Я же слышала, как он пел какую-то чушь обо мне, когда стояла под дверью. И разговор между ними слышала. Анита рассказывала Роджеру о том, как я присматривала за ней в школе, как защищала её. А Роджер ехидно называл меня «нежной преданной одноклассницей» и ещё по- всякому. Что ж, была между нами дружба, была, скрывать не стану. Но теперь пришло время Аните расплатиться со мной за всё – и за то, что я заступалась за неё, и за всё то время, что она провела у меня в доме. Спала под моей крышей, сидела за моим столом, якшалась с моими слугами. Пришло Аните время заплатить за то, что она заставила моих слуг любить её больше, чем меня саму.