Слезы Рублевки - Кирилл Казанцев

Виктор не мог не восхищаться, как это ловко сделано.

— По-прежнему совпадает, правда, Костя? Теперь ты, — скомандовал Тихон уже Серебрякову. — Давай поменяемся. Ты контролируй этого любителя несовершеннолетних, а я пока займусь нашим большим другом.

Он словно загипнотизировал всех. Виктору показалось, что не только ему, но даже Владимирскому и Загалатию интересно посмотреть, что задумал этот человек.

«Этот человек» меж тем плавно переместился к банкиру, поднял его на ноги, всунул в вялую руку пистолет, поднял ее, положил палец своей жертвы на спусковой крючок.

Виктор все еще ничего не понимал. Как, похоже, и остальные.

Тихон быстро выпрямился и основанием ладони плавно, но с импульсом ткнул Владимирского по затылку. Деревянным молотом обвалился выстрел.

— Ложись, — истошно завопил казак. — Он сейчас тут всех перестреляет!

Наверное, не столько от выстрела, сколько от этого заполошного вопля все попадали на пол.

Распахнулась дверь, в комнату влетела секретарша. Оценив картину — четверо мужиков лежат на полу, причем грудь одного быстро намокает красным, а еще один, главный, стоит с пистолетом в руке и наводит оружие, кажется, прямо на нее, — женщина завизжала. Едва ли не в ультразвуковом диапазоне.

— На пол, дура! — яростно прорычал Тихон. — Он же тебя пристрелит!

И стал лихорадочно отползать.

По лестнице уже грохотали каблуки — на звук выстрела бежала охрана. Дверь едва не вылетела с петель, в комнату ворвались вместе люди банкира и «охранники» его гостей. Замерли на мгновение в дверях…

— Скорее! — жалобно прокричал Ященко. — Здесь стрельба, убийство…

И тут Владимирский еще раз нажал на спусковой крючок…

* * *

— Ничего личного, как говорится, — пояснил Тихон уже в машине, когда они, оставив свои данные прибывшему наряду, неслись по направлению к Песчаной площади вслед за завывающей сиреной полицейской машиной. — Получив нежданный удар сзади, неизбежно должен он был выстрелить. А выстрелив раз, обязан был выстрелить и в другой. Реакция у него должна была быть такая. Только патрон я ему один оставил, чего он не знал…

Виктор хмыкнул:

— Он мог попасть в кого угодно. В меня, например. У него же рука дрожала. И что бы ты тогда делал с неплановым трупом?

Его друг шмыгнул носом. Независимо этак ответил:

— Да ладно… Чего я, не видел, куда ствол направлен? Там все дело-то в десятой доли секунды. А тут человек в трансе. Нормально он должен был выстрелить.

Ну а дальше мои ребята однозначно действовали. Один — тебя прикрывать бросился, как хозяина. Другой — на нападавшего. Местные не могли им не помочь. Хоть и против своего босса. Школа-то одна. Сначала нейтрализуй того, кто с оружием, а затем уж разбирайся… В общем, все в порядке. Удобно он себе офис организовал. Прямо рядом с прокуратурой. Менты местные в бытовухе копошатся. А тут кабанчик наш — оба-на! — сразу в нужные руки попал. А через часок его вовсе в «контору» заберут — по подследственности главных грехов банкирчика…

— Теперь бы Настю… — пробормотал Серебряков, почти не слушая его. Он выжимал из машины максимум возможного. Если бы не обстоятельства, такой ездой можно было бы только насладиться. Особенно, когда летели по осевой на Большом Каменном — сколько раз стоял здесь Виктор едва ли не часами, злобно чертыхаясь на «избранных», что проносятся по специально выделенной для них полосе…

— Не боись, — успокоил товарища Тихон. — Туда уже СОБР выдвигается. Они обученные рексы, им это — семечки. Если правда то, что его баба все организовала, то в исполнители она бандюков обычных нашла. Не иначе. О серьезных уже информация прошла бы. Не девяностые. Все под кем-то ходят. А эти только при слове СОБР обкакаются…

Как-то из его уст это забавно прозвучало. По-детски. По-детсадовски.

— Не, им не до сопротивления будет, — продолжал Ященко. — Им бы лишние пару годков себе не примотать. Так что пока мы доедем, те уже тепленькие на полу лежать будут. В позе звезды.

* * *

Когда Наталью снова привели на кухню, бандиты, похоже, нервничали.

— Где хозяйка? — в упор спросил старший. — Давно уже должна тут быть…

— Не знаю, — промямлила она. — Сама удивляюсь. Может, позвонить еще раз?

— Давай, звони, — распорядился главарь. — Только смотри там. А то…

Наталья пожала плечами. Теперь ей было не так страшно. Серебряков непременно примчится за своей женой. Вместе с полицией. Надо только потянуть время.

— Щас, за трубкой в комнату схожу.

Это хорошо, что длинный этот невнимательный такой. Другой бы уже обратил внимание, что и сумочка, и трубка не на прежних местах лежат. Теперь есть возможность полностью замести следы того разговора.

Лариса снова не отвечала. Теперь мобильник ее был «выключен или находится вне зоны действия Сети». Нет, точно: что-то пошло не так. И самым умным было бы слинять отсюда по-тихому. А от показаний бандитов на нее можно будет потом отбиться. Знакомства есть, денег найдем… Только как отсюда смыться? Один вон все время за спиной маячит… Надо тянуть время!

— Мальчики, а дайте мне тоже выпить, — проворковала Наталья. — Для храбрости. Как я понимаю, меня ведь вы снова проиграли?..

* * *

Сегодня месса была особенной. Пожалуй, такого подъема духа Леонид не испытывал уже давно. Наверное, потому, что сам день нынче особый. Это не курицу обезглавить и не кошку черную прирезать. Сегодня жертва покруче будет… человеческая! Возможно, поэтому у него все получалось на редкость внушительно и устрашающе. Словно сам сатана действительно пришел ему помочь.

Переодевшись в черный балахон первосвященника, с колпаком наподобие ку-клукс-клановского, закрывающим голову, Леонид самолично зажег все свечи в превращенной в алтарь комнате. Стало торжественно и величественно.

В одиночестве он свершил молитву: воздел руки, потом развел их в стороны и призвал сатану обратить свой черный взгляд на служащих ему. Затем вышел в холл, где ждали его участники мессы. Царственно махнул рукой, приглашая двух девушек-неофиток в дальнюю комнату. Там уже лежали прямо на столе заранее заготовленные черные накидки.

Девушки были забавные. Готки. Сами в черном, разукрашенные черным, с черными ногтями и губами. Но когда Ленька велел им раздеваться, засмущались, несмотря на всю свою наносную «готичность». Пришлось рыкнуть устрашающе.

Да, это тоже было приятно — наблюдать, как по твоему приказу, смущаясь, раздеваются девчонки, как они, поглядывая друг на друга, постепенно остаются в джинсах и бюстгальтерах… потом в колготках и бюстгальтерах… потом в трусиках — черных, как же… и бюстгальтерах… Потом, после секундного колебания, и бюстгальтеры скользят вниз по рукам… и груди их словно распахивают круглые глаза с темными зрачками сосков… А еще через полминуты эти две самочки стоят перед ним, их повелителем, совсем голыми и в смущении не знают, куда деть руки. И мессир велит им стать на колени, подает руку для поцелуя и самолично надевает на них черные накидки. Закрывающие все. И не закрывающие ничего. Ибо крепятся они на теле лишь одной завязкой на шее…