Наследие времени. Секунда до - Мери Сейбл

ты снова не в ее постели, или тем, что тебя женят на уродливой принцессе.

— А ты что, видел эту Джоан? Почему уродливой? Этого мне еще не хватало. Они не могут так жестоко поступить со мной, — закрыв лицо руками, он упал обратно на подушки.

— Говорят, у нее лицо разворотило хуже, чем у любого рыцаря после войны. Посмотрел бы я на это зрелище, как самый красивый принц на свете женится на чудовище, — Фред засмеялся, но Эрик стал серьезнее.

— Тогда пусть отец сам на ней женится. По его словам, я всегда позорю его, а значит, недостоин принцессы. Дай письмо, — потерев глаза, он сломал печать, на которой был изображен герб Медеуса.

Встав и попивая вино из кубка, он читал послание сестры, прохаживаясь по комнате, пока Фред продолжал играть с виноградом, забрасывая его в рот. Дочитав до конца, Эрик убрал его в ящик с письмами от Шарлотты.

— Сестра умоляет меня жениться на этой девице, представляешь? Шарлотта, которая всегда была на моей стороне, сейчас идет против собственного брата. Видимо, королева-мать заставила, Луи на такое неспособен, уж слишком мягкосердечный. Да и как мужчина, я думаю, он понимает и сжалился бы надо мной.

— Вряд ли Шарлотта писала что-то под давлением. Письмо отправлено тайно, я лично в этом убедился, Эрик. Что она еще говорит?

— Говорит, что ей нужна моя помощь и что я должен выполнить долг, как она когда-то. Еще о том, что если не смотреть Джоан в лицо, то она ничем не хуже любой другой девушки, в чем я сомневаюсь. Быстро учится тому, что упустила за все эти годы, ну и девчонка любит лошадей и готова целыми днями скакать верхом. Сестра думает, это может нас сблизить, потому что мое любимое дело после постели с женщинами — это верховая езда. Чувствую, сейчас мой отец начнет припоминать мне все, что я когда-либо натворил, при всех, кто находится в тронном зале. Что мне делать, Фред? — с надеждой взглянул он на друга, будто тот мог пойти к алтарю вместо него.

— Я думаю, надо ехать в Медеус, друг мой. Ну, женишься на ней, какая тебе разница? От этого другие женщины давать меньше не станут, — подмигнул ему Фред, и они оба покатились со смеху.

Собравшись, они вместе отправились по коротким коридорам и пролетным лестницам на первый этаж замка, где находился тронный зал. Замок Элрога был очень своеобразным: одна сторона была построена вплотную к горе. Над замком возвышалась одинокая башня. Столь высокая, что верхушку иногда закрывали облака. Выше десяти лестничных пролетов от земли комнат в замке уже не было. Лишь вход на винтовую лестницу, которая текла по всей башне и вела к самому небу. Высоко, но не на самой вершине, на лестнице была небольшая площадка и дубовая дверь, ведущая в темницу, выбитую в скале. В этом месте замок соединялся со скалой мостом. В тюрьме держали самых опасных преступников и даже не ставили стражу, потому что людей оставляли в этом месте просто умирать. На самом верху башни находилась огромная круглая смотровая площадка, на которую любил приходить Эрик. Высота поражала его, и красивейшие виды раскрывались перед ним. Горы, леса и океан: протяни руку, и оно все у тебя на ладони.

Подходя к тронному залу, Эрик заметил, как вся прислуга переглядывалась между собой, когда он проходил мимо них. Наконец добравшись до огромных дверей, он открыл их и вошел внутрь. Эрик любил внимание к себе, но не сейчас, потому что вместо восхищенных лиц он увидел только серьезные. В конце зала, на несколько ступенек выше, восседал его отец на золотом троне, украшенном сотнями драгоценных камней. Присутствовало около двадцати человек, среди них были приближенные лорды и советники короля Чарльза Фонтегорна. Одним из мужчин, стоявших рядом с королем, был отец Фреда. Он был явно недоволен, что его сын водится с принцем и во всем ему прислуживает. Однако это не мешало ему самому служить королю верой и правдой. Элрог славился самым преданным народом, поэтому все важные события обсуждались при таком большом количестве свидетелей.

— До меня дошли слухи, что мой король ждет меня здесь. Но никого за мной не прислали, а я ведь мог не узнать, что сегодня моя особа привлечет столько внимания.

— Это был последний день, когда ты делал все, что тебе вздумается. Мы, посоветовавшись, хотели узнать, насколько ты обнаглел. Ты превзошел наши ожидания. Мы надеялись, что ты поднимешь свой никчемный зад в крайнем случае до обеда. И вот, наконец-то, ты соизволил сюда прийти.

Все внимательно слушали, и никто не смеялся от сказанных слов.

— Я встал рано утром, отец, просто был занят письмами в своих покоях.

— Закрой свой лживый рот. Все мы знаем, что ты делал всю ночь и чем занимался до утра. Но сегодня не тот день, когда бы я снова отчитывал тебя за безрассудство. Сегодня ты снимешь с себя позор, который навлекаешь на наш род каждый день. Мои дети оказались самыми ничтожными существами на этой земле, и пока твоя сестра лишила нас всякой надежды на наследников Фриелей, у тебя есть шанс исправить все ваши злодеяния надо мной, — не вставая с трона, он швырнул в сына какую-то ткань. — Подбери. Узнаешь, что это?

Эрик, уже покрасневший от слов, которые наговорил ему отец, наклонился, чтобы поднять валявшуюся тряпку.

— Это грязное платье ребенка, отец. На нем драгоценные камни, добытые в горах Элрога. Даже лакрины есть. Это Лотта потеряла? Только Фонтегорны носят на себе столь редкий камушек.

— Ты уже тогда был настолько самовлюбленным, что забыл, как преподнес своей невесте подарок от меня и матери. А ведь ты был уже взрослым.

— Да, я вспоминаю, отец. Это был подарок для принцессы Джоан. Но она мертва. Ее съел медведь, а значит, у меня нет никакой невесты, кроме моей Розалин.

— Твоя Розалин достанется кому угодно, кто возьмет ее порченной после тебя, а ты никогда не женишься на ней. Джоан осталась жива и спустя столько лет смогла вернуться домой. Сегодня же ты собираешь свои вещи и на рассвете отправляешься за ней. Там вас поженят, и сюда ты вернешься уже с брюхатой женой.

— И ты с королевой даже не сопроводишь меня на это торжество?

— Я уже бывал на свадьбе дочери. Ничего в этих торжествах интересного нет. Тратить время на сборы всей нашей королевской семьи безрассудно. Мы с королевой будем сильно замедлять шествие. Уверен, ты и сам рад, что я останусь здесь.

— Отец,