Страсти оперной дивы - Марина Серова

– Вот как, значит… меня, значит, в реку, – говорила я, за шиворот и пинками стаскивая его с места. – А каким паинькой прикинулся… урод. На экскурсии он будет меня водить…

В общем, Валерий тоже получил свое, и, выместив досаду за свои напрасные надежды, я и его, связав, пристроила рядышком с толстым.

– Вот как вы хорошо сидите тут у меня… птенчики, – ласково глядя на сладкую парочку, произнесла я. – Так в полицию и поедем. Нас там давно-о-о ждут.

Впрочем, понимая, что нельзя вот так вот просто явиться в полицию с двумя связанными людьми на заднем сиденье и заявить, что это – те самые граждане, которых разыскивают по нашумевшему делу, я решила дождаться начала рабочего дня и действовать через Борю.

В восемь я уже стояла возле здания, где проводил свои рабочие дни мой друг. Набрав знакомый номер, я услышала возмущенное:

– Женька, имей совесть! Я помню, что обещал проверить этого твоего… как его… и как смогу, сразу же передам информацию. Но не в начале же рабочего дня! Дай хоть к начальству сходить, отметиться.

Прервав излияния Бори, я сказала, что обстоятельства несколько изменились, и, вкратце описав события сегодняшней ночи, сообщила, что мы с ребятами внизу и с нетерпением ждем.

Когда отзвучали изумленные возгласы и прошел шок от полученной информации, Боря пообещал, что доложит сию минуту и к нам скоро выйдут.

Действительно, через довольно непродолжительное время я увидела несколько человек, выходящих из дверей и направляющихся к моей машине.

– Ба! Знакомые все лица! – проговорил один из подошедших, увидев толстого. – Григорий Сергеич! Рады снова видеть вас…

Узнав, кого я поймала, я и сама удивилась до чрезвычайности.

Гриша, которого Земелин не ставил ни в грош, Гриша, по всем отзывам бывший поклонником Ольги и меньше всех подходивший на роль убийцы, этот самый Гриша…

«А может, все-таки Валерий?» – снова мелькнула мысль, но вспомнив, что тот во время убийства находился рядом со мной, я сразу отогнала ее.

Похоже, все дело было в ревности, и если уж Витя до сих пор переживал по поводу разрыва с Изольдой, что уж было говорить об Ольге, которой, по свидетельству очевидцев, мужчины не давали прохода.

Между тем пассажиры мои в сопровождении группы поддержки отправились куда следует, и, понимая, что в целом работа моя закончена, я со спокойной душой и чистой совестью поехала в гостиницу сообщать Изольде радостную весть.

Зайдя в номер, я услышала, что, несмотря на то что для Изольды сейчас фантастически рано, из моей спальни доносятся некие звуки. По-видимому, за прошедшие сутки, которые Измайлова почти целиком провела во сне, организм ее отдохнул и восстановился, и когда я вошла в спальню, на кровати, позевывая и потягиваясь, сидела та самая Изольда, которую около недели назад в такой экстренной ситуации встретила я на вокзале.

– О! Женя! Привет, – слегка улыбаясь, проговорила она. – А что это… где это я? Почему не у себя? А-а-а… там вчера… эта свечка. Ну что, она уже выветрилась или мне теперь так и квартировать в твоей комнате?

– Я не возражаю, – серьезно ответила я. – Голова не болит?

– Нет, все прошло. Даже не чувствуется. Я бы сейчас съела чего-нибудь. Что у них там, открылся уже ресторан?

Изольда взглянула на часы, и глаза ее изумленно округлились.

– Ого! Это что это я… в какую рань…

– Ты вчера спала почти целый день. Наверное, выспалась.

– Да? Что ж, может быть. Ну, раз уж я выспалась, то не мешает мне позавтракать. Закажешь что-нибудь?

– С удовольствием. Тем более что сегодня нам есть что отметить.

– Правда? И что же?

– Пока ты почивала тут, как спящая красавица, одна волшебная фея изловила всех злодеев, досаждающих знаменитым певицам и убивающих невинных дев, и теперь тебе остается только спокойно сидеть и ждать извинений от полиции.

– Да ты что?.. Женя… Не может быть! Их что… поймали?

– Самолично доставила в кутузку.

– Ах… как же это… как же это я ничего не заметила… не знала. Ужас! Я все проспала! Все самое главное!

Изольда продолжала изливать эмоции, не давая мне толком рассказать, что же действительно случилось, а у меня в это время все сумбурные и загадочные события последних дней постепенно выстраивались в голове в прямую линию.

Что ж, расставание с любимым – это всегда удар. Если чувства этого Григория к Ольге действительно были так сильны, нет ничего удивительного в том, что он горел желанием отомстить. А с приездом Изольды случай для этого представился просто уникальный.

Так старательно насаждая слухи о давней вражде двух претенденток на место в постели московского продюсера, Изольда сама вырыла себе эту яму и так хорошо подготовила общественность, что все остальное было лишь делом техники.

Думаю, в то время, когда, обеспечивая Изольде возможность незаметного исчезновения, меня отвлекал Валерий, кто-то точно таким же образом отвлекал саму Изольду, не подозревавшую, что именно в это время совершается преступление. И если бы этим кем-то оказался, как теперь выясняется, весьма гораздый на интриги Григорий, я бы нисколько не удивилась.

Давно ушли полицейские, и впрямь действовавшие в этот раз очень вежливо и деликатно. Отзвучали радостные возгласы Изольды по поводу того, что с ее щиколотки снят, наконец, ремень с датчиком, постоянно напоминающий о том, что ее считают преступницей. Давно улеглись радостные эмоции по поводу окончательного освобождения и закончился праздничный обед в ресторане. А взволнованный до глубины души продюсер все никак не мог успокоиться и, нервно расхаживая по номеру Изольды, кажется, уже в сотый раз задавал один и тот же вопрос:

– Но почему же ты не сказала мне?! Ну мне-то можно было сказать!

– Отстань, Толик, надоел, – рисуясь и капризничая, отвечала ему прежняя, своенравная и избалованная примадонна. – Я ведь говорила тебе – я боялась. Меня и так подозревали… все. А это, считай, я сама против себя дополнительные доказательства бы выставила.

– Но мне-то можно было сказать! – снова патетически восклицал Земелин.

– И тебе нельзя было, – непреклонно возражала Изольда. – Что бы ты подумал, если бы я сказала тебе, что на то самое время, когда было совершено преступление, кто-то попросил меня незаметно смыться с банкета. А? Ну, признайся, скажи откровенно. Именно то и подумал бы, что подумали все. Что я – причастна.

– Но ведь ты могла бы объяснить… Сказала бы, что тебе пообещали сообщить информацию… рассказать, кто подстраивает все эти случаи… Объяснила бы, что тебя ввели в заблуждение.

– И ты поверил бы?

– Конечно!!

– Ну да… это ты сейчас так говоришь. Сейчас, когда все выяснилось. А тогда… ты думаешь, я не видела? Все подозревали меня, все до единого. Только Женя… в сущности, в это ужасное время только она одна была за меня. Женечка, солнышко! Телохранитель ты мой…