Любимые - Виктория Хислоп

– Вы спасли себя.

Она прекрасно знала этот тембр, эту правильную речь с выверенными интонациями.

– Вы сменили свой путь, – проговорил мужчина. – Вы искупили свои грехи и можете снова стать полноценными гражданами Греции.

Тасос? Неужели и вправду он? Темис слышала, что от солнечного удара могли появиться галлюцинации, а на фоне закатного солнца она видела лишь силуэт. Ей хотелось ошибиться.

Солнце стремительно садилось, и облик мужчины проступил четче. Темис заморгала, не веря своим глазам. Это правда был Тасос, он стоял и насмешливо улыбался. Прошло много месяцев с тех пор, как она видела его в последний раз, и, хотя многие женщины вокруг нее изменились до неузнаваемости, он остался прежним, до последнего завитка черных волос.

Сердце Темис забилось чаще. Ее потрясла сама мысль, что именно он выбивал из этих мужчин подписание дилоси.

Разрываясь между велениями разума и чувствами, она выкрикнула его имя.

Никто, включая Тасоса, не отреагировал. На острове его знали как Макриса. Все новообращенные и охранники повернулись посмотреть на Темис. Недопустимо привлекать к себе внимание подобным образом.

Женщины призывали Темис молчать.

Все смотрели на нее, но только не мужчина, которого она любила. Он продолжал свою речь, ничего не замечая.

– Перед тем как покинуть это место, вы обязаны обратить ваших соплеменников к свету. Ваша миссия – спасать, как спасли вас.

Тасос говорил с религиозным пылом, но Темис снова отвлекла слушателей, позвав его по имени. Когда он закончил речь, охранники увели новообращенных из амфитеатра, освобождая место для следующей части парада. Только тогда Тасос повернулся и посмотрел на Темис.

Она встретила его взгляд и не увидела ничего, даже капли узнавания. Родное лицо не выдавало никаких эмоций, будто Тасос не помнил ее.

Бездонные глаза, которые она так любила, теперь пугали ее. Черные, как преисподняя, холодные и пустые, как пещера, куда ее однажды посадили в изоляцию. Темис бессильно смотрела, с грустью и неверием, как отвернулся ее любимый. Его словно лишили души. Глядя в удаляющуюся спину Тасоса, Темис чувствовала, что у нее вырвали сердце.

Все кругом смотрели на нее. Охранники смеялись, указывая на Темис пальцами. Женщины испытывали стыд и злость. Ее проступок возымеет свои последствия, возможно, для всех них.

Не помня себя, Темис вернулась в палатку. Она легла на подстилку, закрыла глаза и отгородилась от внешнего мира. Темис не плакала. Конечно, она держалась за свои убеждения, но вперед ее вела надежда на счастливое воссоединение с Тасосом. Теперь это ушло.

Другие пленницы сейчас забирали вечерние порции хлеба, но нахлынувший на Темис приступ тошноты убил всякий аппетит. Ее мутило от жаркого солнца и тоски.

Вдруг ее забытье прервал какой-то шум. Солдаты Макронисоса использовали любой предлог для массового и индивидуального наказания, поэтому с радостью ухватились за нарушение дисциплины.

Женщины зашли в палатку, крича и возмущаясь. Темис открыла глаза и увидела, что все столпились вокруг ее кровати. Она еле смогла сесть.

– Ты! – сказала крепкая женщина из их группы, склоняясь над Темис и тыкая в нее пальцем. – Ты! Это все из-за тебя!

– Да, это твоя вина. Полностью твоя вина.

– Теперь у нас нет еды. Ни крошки.

– И все из-за тебя.

Взаимная поддержка и дружба между женщинами вмиг испарились. Они бы с радостью побили ее, но острых языков оказалось достаточно.

Когда Темис так легкомысленно выкрикнула имя Тасоса, женщины быстро смекнули, что эти двое были любовниками. Все знали, что коммунисты запрещали интимные связи – грех против убеждений и законов армии.

Голодные озлобленные женщины стали издеваться над Темис:

– Значит, он забыл тебя?

– Какой позор! Позор тебе, шлюшка!

Они мучили Темис, пока им не надоело, а потом разошлись по местам. От голода никто не мог уснуть. Для всех эта ночь обернулась кошмаром.

Шли дни, многие женщины перестали разговаривать с Темис, даже самые жалостливые.

Пустой взгляд Тасоса преследовал ее, и Темис убеждала себя, что он изменился из-за сильных страданий. Она пропитала одеяло слезами, вспоминая первый раз, когда они занялись любовью. Темис старательно удерживала в мыслях этот образ.

На следующий день пленниц повели работать на стройку. Власти Макронисоса решили соорудить модель Парфенона. Истинный символ патриды. Так заключенные докажут, кому они преданны. Перетаскивая тяжелые камни с одной части острова на другую, они вспомнят о своем долге.

Апрельские дни выдались жаркие, и по спине Темис струился пот, пока она шла вверх и спускалась с ношей. Повторяя за другими женщинами, она накрыла голову свободным лоскутом для вышивки, но его приказали снять.

Заложив первый камень в этот псевдо-Парфенон, Темис вдруг согнулась пополам от боли. Не в силах сделать и шага, она схватилась за живот.

Женщине, которая общалась с ней, позволили отвести Темис в палатку.

Обычно там оставались пленницы – либо сильно избитые, либо страдающие от лихорадок или какой-то неустановленной болезни.

У Темис, как и у многих, на плечах, бедрах и коленях выпирали кости. В отсутствие зеркал она находила свое «отражение» в других пленницах и представляла, что так же истощена. Иногда Темис ощупывала себя и убеждалась, насколько исхудала.

Той ночью Темис лежала на спине, держась за живот, как будто надеялась этим облегчить боль. Нащупывая самую болезненную точку, она заметила, что живот у нее выпирает. Еще во времена голода 1941 года она узнала, что от недоедания живот может раздуваться.

Затем Темис заметила нечто еще. Среди колик она уловила незнакомое ощущение. Она держала руку в одном положении и вдруг ощутила внутри шевеление. Нет, не может быть. И вот снова – странная пульсация в животе. С радостью и потрясением она поняла, что внутри зарождается новая жизнь.

Хармолипи, подумала Темис, сгибаясь от боли. Но вместе с тем она испытывала ни с чем не сравнимую радость.

Спустя час колики утихли, а счастье Темис лишь усилилось. Лежа в палатке и боясь пошевелиться, она постукивала пальцами по ноге, стараясь подсчитать – сколько прошло месяцев с тех пор, как Тасос занимался с ней любовью. Семь? Восемь? Она давно потеряла счет дням и неделям. Не за что было даже зацепиться.

Темис никому не могла рассказать о своих подозрениях. Следовало сохранить все в тайне. Несколько дней назад она видела, как женщину лишили новорожденного, потому что та не подписала дилоси. Ребенок прибыл на Макронисос вместе с матерью, и сцена мучительного расставания стояла у Темис перед глазами. Она виновато вспоминала, как однажды сама разлучала матерей с детьми, и такие поступки все сильнее терзали ее совесть. Разбитой горем женщине дали последний шанс оставить дочь у себя, но пленница не подписала признание. Она осталась верна своим убеждениям, которые пересилили материнский инстинкт.