У стен недвижного Китая - Дмитрий Янчевецкий

Доклад представлен соединенными докладчиками, которые все держатся одного мнения и с величайшим благоговением и всепокорностью молят, чтобы их доклад удостоился получить Ваше Высочайшее утверждение без замедления».

Доклад был послан в Пекин командующему войсками Чжилийской провинции генералу Юн Лу с просьбою, чтобы он представил доклад богдыхану, а ответ сообщил докладчикам.

Франко-русский госпиталь

Сколько раз раненые русские и французы, лежавшие во французском госпитале в Тяньцзине, вспоминали и благословляли тех, кто создал Франко-Русский союз.

Если с первых же дней осады русские день и ночь грудью отстаивали французскую концессию, ближайшую к китайцам, то французы старались ответить русским самою сердечною заботливостью о наших раненых. От французского консула графа Дюшейляра и полковника Пеллако до последнего солдата и монаха – в каждом французе мы видели не только союзника, но и искреннего друга, который разделял с нами все испытания и труды и помогал нам всем, чем мог.

Впервые смысл и крепость Франко-Русского союза испытывались на поле брани, и это испытание доказало, что оба союзника связаны между собою узами не только политического расчета и выгоды, но и нитями более тонкими: взаимной симпатией, взаимным доверием, сходством характеров – искренностью, живостью, впечатлительностью, общительностью, простотою обращения.

Французский консул делал все возможное, чтобы русский отряд находи л необходимое продовольствие. Французские коммерсанты предлагали раненым все, что могло быть им полезно. Так как много магазинов было разрушено снарядами и пожарами, а некоторые были даже брошены на произвол судьбы, то коммерсанты тащили в госпиталь всякое добро. Француз Филиппо ежедневно привозил не только целые ящики шампанского, но предоставил в распоряжение русских несколько тысяч тюков хлопчатой бумаги, которые послужили прекрасными баррикадами для защиты улиц и застав.

Французские доктора Дэпасс, Уйон, Сэрвель и Отрик, вернувшийся из Сеймуровского похода, в котором он перевязывал раненых французов, работали в госпитале рука об руку с русскими военными врачами: Зароастровым, Орловским, Куковеровым, Падлевским и Бенедиктовым.

Когда в госпиталь приносили раненых, то спрашивали не об их национальности, a о том, какая у кого рана. Более серьезно раненного клали на стол, и свободный русский или французский врач делал перевязку.

При госпитале состояло 9 сестер-монахинь, из которых одна была старшая сестра Мария. Сестра Тереза заведовала аптекой, Габриэла – офицерскими палатками, Филомена, Иоанна и Жозефина ухаживали за ранеными солдатами. Мария, Луиза и Екатерина заведовали бельевой, кладовой и кухней. Все сестры были ирландки; сестра Иоанна – американка, а Жозефина и Екатерина были крещеные китаянки, воспитанные при монастыре и принявшие обет монашества.

При раненых неотлучно также находились шесть братьев-монахов ордена маристов, которые были действительно братьями нашим солдатам. Старший из них, француз Аристоник, был священником и ежедневно служил мессы. Другие – Виктор, Фауст, Франсуа-Ноэль, Анжелик и Алексей – по национальности были частью французы, частью ирландцы.

Монахи-миссионеры, давно жившие в Китае, одевались по-китайски, носили косу и круглую шапочку. Когда начались военные действия, монахам стало опасно ходить в китайском одеянии, так как в них не разбирая начали стрелять наши солдаты. Монахи одели иезуитские рясы и отрезали косы.

Днем обыкновенно при наших раненых дежурили сестры. Ночью дежурили братья. Они по-братски обращались с лежавшими русскими солдатами, всегда старались угодить малейшей их прихоти, и, чтобы лучше понимать солдат, братья и сестры стали учить употребительнейшие русские слова.

Монахи разыскивали по опустошенному городу для раненых всевозможные консервы, сласти, папиросы, посуду, белье, одеяла, матрацы и циновки.

Так как по уставу монастыря ни братья, ни сестры не могут присутствовать при операциях, то незаменимым помощником наших врачей при их операциях была добровольная сестра милосердия Люси Пюи-Мутрейль. Пяти полковых фельдшеров, которые все были ранены и поправлялись, было, конечно, недостаточно для 200–300 раненых и больных, одновременно лежавших в госпитале, хотя эти фельдшера были самыми усердными и исполнительными работниками. Остальные фельдшера были оставлены на биваке для подачи первоначальной медицинской помощи.

По прибытии в Тяньцзин отряда генерала Стесселя, в наш госпиталь поступила также сестра милосердия Анастасия Янченко, отличавшаяся своим трудолюбием. Затем к врачебному персоналу присоединилась добровольная сестра г-жа Воронова, супруга полковника Воронова, с замечательною заботливостью ухаживавшая за ранеными. Раненых клали в первом этаже (во второй этаж залетали пули) и на террасе госпиталя, в церкви и монастырских каменных флигелях. Богослужение совершалось в монастырской столовой. Церковь, женский монастырь и госпиталь представляли одно общее учреждение, были выстроены рядом и обнесены одной каменной высокой оградой. Мужской монастырь маристов был расположен через улицу. Госпиталь непосредственно примыкал к французскому консульству, которое выходило на реку Пэйхо.

Раненые и больные лежали на чистых одеялах и простынях. Братья и сестры с помощью китайской крещеной прислуги во всех помещениях поддерживали чистоту и безукоризненный порядок.

Некоторые монахи очень любили наших солдат, учились у них русскому языку, старались беседовать с ними и, чтобы как-нибудь развлечь солдатиков, томившихся от болезней, ран и однообразия, показывали им картинки, какие могли достать в полуразрушенном городе.

Однажды монах Фауст приходит ко мне озабоченный и говорит:

– Mr. Dimitri, пойдемте к одному вашему раненому – он все что-то просит. Я ему предлагал и конфет и папирос, но он все отказывается… Пойдемте и узнайте, что он хочет.

Так как я поправлялся и уже мог ходить, то ковыляя пошел за монахом.

Это был совсем молоденький несчастный солдатик, у которого граната раздробила руку. Рука у него была отнята по плечо.

– Что тебе нужно, братец?

– Барин, они мне каждый день все рисовую кашу с мясом дают. Все рис да мясо. Даже тошно стало. И папиросы дают, да я не курю. Мне бы только одну сардиночку – очень хочется, да они не понимают.

Я взглянул на ласковое, почти детское лицо солдатика, на его торчавшее плечо, обмотанное ватой и бинтами, и мне жалко стало этого ребенка, которому после всех ужасов войны, под грохот пролетавших гранат, так захотелось только одного, чтобы быть в ту минуту счастливым, – сардиночки.

Монах принес ему целую коробку сардинок.

Русский доктор