Принцесса в лопухах - Маргарита Южина

– А то, что одним из предписаний врача было – избегать потрясений! Не мог Назаров убить Виолетту от ярости – даже случайно. Он и таблетки пил успокоительные, чтобы случайно не сорваться.

– Да? – в сотый раз прищурилась Аллочка. – А почему же он тогда с такой злостью на жену накинулся? Человек в спокойном состоянии никогда бы до таких издевательств не опустился!

– А потому и озверел, что как он ни пил таблетки, а после гибели Виолетты все его лечение пошло насмарку, – ответил Фома.

– Да, – качнула головой Варька. – Он, может быть, потому-то еще больше злиться и стал!

– И вовсе нет! – кипятилась Аллочка. – Просто Вета показала ему фотографии, а он и взбесился. Ха! Хотела бы я посмотреть, какие таблетки выдержат, когда тебе такие снимки в нос суют! Вот он и съехал с катушек. И дочь свою шибанул от ярости, а кулак у него – мама не горюй! Что тут думать-то?

– А потом он спокойненько смотался, да? – переспросила Варька. – То есть у него полетело все лечение, он увидел, как жена ему изменяет, швырнул дочь, а сам потихоньку удалился, да? Да он бы после лицезрения этих снимков должен был растерзать и жену, и этого Чернова в мелкие клочья.

– Значит... это не Назаров, не проходит твоя версия, Аллочка.

– Ну, ничего вам не нравится! – дернулась Аллочка и демонстративно отправилась к себе в комнату, хлопнув дверью. – Думайте теперь сами!

Они и думали. Но ничего на ум так и не приходило. Все, кто попадали под подозрение, либо располагали стопроцентным алиби, либо вообще не имели к этому никакого отношения.

Время шло, а следствие так и не продвигалось. Аллочка даже сбегала в милицию, нашла Редько Ивана Дмитриевича, того самого, который приходил к ним после гибели Маши. Он выспросил обо всем, что они знали, а сам своими наработками не поделился. Аллочка собиралась вытрясти из него хоть что-то, но у милиционера были крепкие, закаленные нервы. Он и вовсе сделал вид, что никакой Аллочки в глаза не видел, и попросил «гражданочку выйти из помещения и не портить воздух своими криками!». Это больше всего возмутило бравую сыщицу. Однако с этим возмущением она так и вернулась домой. Надо было хоть немного отвлечься, чтобы потом посмотреть на ситуацию не замыленным взглядом, и Алла Власовна перекинулась на устройство собственной личной жизни.

– Гутя, ну и как отреагировали твои северяне на мое фото? – спросила она сестру, накладывая ночной крем на тугие щеки.

– Они сказали... – вяло отвечала Гутя, листая страницы газеты. – Они сказали, что, если мне, кроме тебя, некого им больше предложить, они пойдут искать счастья в другом клубе знакомств.

– Наивные... – фыркнула Аллочка. – Мое фото во всех клубах города!

– Не поняла... – отложила газету Гутя. – Так это, значит, ты тратишь мои деньги на то, чтобы вкладывать их в конкурирующие фирмы?

– Гутя, я все равно не понимаю таких заковыристых слов, – отмахнулась Аллочка. – Ты лучше скажи, зачем тебе звонила Ирочка? Ты ее хочешь познакомить с новым клиентом?

– Ирочка в следующую пятницу приглашала на свой день рождения, – ответила Гутя. – И – да! Я сказала ей, что приду не одна.

– А со мной, да?

– Не с тобой, а с новым мужчиной, его зовут Вадим, это тот, что повыше, ну я тебе показывала. Я думаю, Ирочка ему понравится.

– А я пойду со вторым, – набычилась Аллочка.

– А тебя и вовсе не приглашали, – напомнила Гутя. – Хотя – вру, Ирина говорила, чтобы я приходила с тобой, с Варькой и с Фомой. Она специально сняла маленькое кафе на берегу Енисея, места хватит всем. Но Варька с Фомой не идут, они уже отказались, поэтому я подумала, что ты откажешься тоже.

– Не дождешься! Я тоже пойду, – насупилась Аллочка и стала незаметно продвигаться к тумбочке – там у Гути лежал маникюрный набор, и Аллочке он, оказывается, стал вдруг жутко нужен. Если она пойдет к Ирине...

Гутя запыхтела – ну никак не получается вдолбить в голову сестры правила приличия!

– Если ты собираешься к Ирине, тогда сразу говорю – звони своему Сигизмунду! – заявила Гутя. – Потому что я не намерена портить девушке настроение в ее праздник. Она рассчитывает, что я приведу к ней кавалера, а вовсе не тебя с твоими голодными глазами!

– Я дома поем! – пообещала Аллочка. – А Сигизмунду звонить не буду. Ну, Гутя-я-я-я! Ну, зачем я буду брать с собой этого кузнечика, когда там будет такой замечательный Вадим?

Гутя не реагировала.

– Ну, Гутя-я-я? – гундосила Аллочка. – Ты не хочешь мне счастья? А еще сваха...

– Только Сигизмунд!

– Ага, а он не пойдет! Потому что он тебя боится! – выкрикнула Аллочка. – Он мне еще давно говорил, что, когда он тебя видит, ему хочется бежать и заплатить алименты! Хоть у него и детей никогда не водилось.

Гутя сидела серьезная и непоколебимая, как монумент.

– Ну, Гутя-я-я... – без устали ныла сестра.

– Иди, открой двери, уже пять раз звонили, – повела бровью Гутиэра.

Аллочка подхватилась и понеслась к двери.

– Ну, Гутя... – совсем другим тоном прошипела она, входя обратно. – Оно тебе надо было? «Открой, открой»!

Гутя еще не успела удивиться, а вслед за сестрой уже входил Влас Никанорыч – родной батюшка.

Влас Никанорыч был серьезен и важен, как страховой агент. Услышав шепот дочерей, он хмуро зыркнула на проказниц и пояснил:

– Вы тут хиханьки не стройте, я по делу!

– И я даже догадываюсь, по какому, – вздохнула Гутя. – Маменька тебя опять отшлепала кочергой, и ты временно утратил к ней былые чувства. А посему тебя надо срочно познакомить с молоденькой пышной блондинкой, да?

– Не сметь! – рявкнул Влас Никанорыч, но как-то не слишком убедительно. – Не сметь меня ни с кем знакомить! Я приличный глава семейства, вырастил детей, построил дом... с деревом, опять же, полный порядок... и еще мать сказала, что если я хочу, как кошак какой-то!.. Она в смысле знакомства... так она меня, как кошака, и кастри... того... в общем, неважно! Я не за этим приехал.

– Пап, да ты проходи, – пригласила Гутя. – Ну, что ты у дверей встал?

– Мы тебя напоим, накормим, – помогала Аллочка отцу раздеться. – А там и скажешь – что тебя к нам опять принесло... Варька! Варька! Иди, ужин готовь, дед приехал!

Из кухни выбежала Варька, радостно кинулась деду на шею и унеслась в кухню – надо было угощать дорогого гостя, да еще и Фома должен был прибыть с минуты на минуту.

Когда Варька уже накрыла на стол, подоспел и Фома.

– Ты прямо нюхом чуешь, когда жена на стол приготовила, – удивился Влас Никанорыч.

– Пап, да он не нюхом, он ухом, ему же Варька позвонила! – фыркнула Аллочка.

Батюшка опустошил три рюмочки и только потом вытер рот скатеркой и проговорил: