Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас - Джон Куиггин

При этом оплата труда женщин повышалась несколько быстрее, чем мужчин. В этот период годовой медианный заработок женщины, занятой полный рабочий день, рос примерно на 0,9 % в год. С этим связан тот факт, что главным фактором, обеспечивавшим рост доходов американских домохозяйств, не входящих в верхние 20 % распределения, было увеличение вовлеченности в работу женщин и уменьшение сбережений.

Наконец, до 1990 года индекс потребительских цен (ИПЦ) неверно отражал изменения в качестве товаров, так что падение реальной заработной платы несколько переоценивалось. Комиссия под председательством Майкла Боскина, назначенная в 1995 году Сенатом США для выявления недостатков в расчете ИПЦ, предложила ряд изменений в формулу расчета индекса, в результате чего оценка уровня инфляции была снижена примерно на один процентный пункт.[106]Но это также означает, что если стагнация медианного дохода в 1970-х и 1980-х годах и переоценивалась, то в 1990-х и 2000-х годах переоценки не было.

Несостоятельность теории «обогащения сверху вниз» еще более наглядна, если обратиться к потребительскому кредитованию. Аргумент, что увеличивающееся неравенство доходов не так важно, поскольку домохозяйства всегда могут взять кредит, чтобы покрыть растущие расходы на потребление, никогда не выглядел убедительным. Ведь это неминуемо вело к огромному росту долга.

Пока присутствовала уверенность, что имеет место высокая социальная мобильность (то есть что домохозяйства с низкими доходами скоро выберутся наверх), а активы будут постоянно дорожать (значит, стагнация медианного дохода компенсируется приростом капитальной стоимости жилья и других вложений), этот рост долга мог выглядеть безобидно. Но как только удорожание активов прекратилось, шаткость этой конструкции стала явной. Как мы уже видели в гл. I, для домохозяйств эти противоречия разрешились путем разорения и массовых банкротств.

В обычных условиях этот всплеск банкротств стал бы главной темой дня. Однако во время последнего кризиса банкротства отошли на второй план по сравнению с изъятием заложенных по ипотеке домов. В период подъема набравшие слишком большие долги домовладельцы обычно могли продать жилье с большой наценкой и расплатиться по счетам, поэтому изъятия были редкостью. Начиная с 2007 года их число резко увеличилось: первыми пострадали «рискованные» заемщики, а за ними последовали и другие категории населения. Банки изъяли 2,3 млн домов в 2008 году и 2,8 млн в 2009 году. В особенно пострадавших от этого регионах, таких как Калифорния, более 5 % домов были изъяты в течение одного года.

Вера в миф об «обогащении сверху вниз» во многом подпитывалась дешевым кредитом. Теперь, когда доступного кредита нет и ясно, что, видимо, скоро он не вернется, обнаруживаются долго скрывавшиеся проблемы.

Зависимость между неравенством и экономическим ростом стала предметом многочисленных эконометрических исследований, которые дали, как это часто бывает, противоречивые результаты. В центре внимания ранних работ была взаимосвязь между изначальными уровнями неравенства и последующими темпами экономического роста. Эти исследования неизменно подтверждали отрицательную связь между изначальным неравенством и последующим ростом. Вместе с тем увеличение неравенства, по-видимому, благоприятно сказывалось на росте.

Это очевидно противоречие можно объяснить тем, что первоначальное увеличение неравенства благоприятствует экономическому росту, но его долгосрочные эффекты по большей части вредны. В эпоху рыночного либерализма рост неравенства был тесно связан с финансовым дерегулированием и ростом финансового сектора. Краткосрочные эффекты финансового дерегулирования практически везде были положительными. Отрицательные же последствия могли проявиться через годы и даже десятилетия. Этим легко объясняется положительная корреляция между изменениями неравенства и экономического роста в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Только недавно исследования такого рода непосредственно обратились к проверке гипотезы об «обогащении сверху вниз». Возможно, наиболее важной здесь является работа Дэна Эндрюса и Кристофера Дженкса из Гарвардского института государственного управления им. Дж. Ф. Кеннеди, а также Эндрю Ли из Австралийского национального университета, которые поставили и попытались решить следующий вопрос: «Действительно ли повышение доходов богатых поднимает все лодки?». Эндрюс, Дженкс и Ли использовали панельные данные по двенадцати развитым странам с временным промежутком от 22 до 35 лет в период с 1905 по 2000 год. И они не нашли систематической связи между долей богатых в доходе и экономическом ростом. После 1960 года можно выявить небольшую статистически незначимую связь между изменениями в неравенстве и в темпах экономического роста. Однако улучшение благосостояния нижних в распределении дохода групп происходит настолько медленно, что с увеличением неравенства никакого сокращения первоначального отрыва не происходит.

Эндрюс, Дженкс и Ли провели моделирование некоторых показателей отдельно для США. Даже если предположить, что рост неравенства в США после 1970 года вызывал постоянное увеличение темпов экономического роста, оказывается, что за 30 лет (к 2000 году) рост благосостояния домохозяйств за пределами верхних 10 % не смог бы компенсировать их уменьшившуюся долю в совокупном доходе.

Если рассмотреть распределение дохода внутри нижних 90 %, то ситуация оказывается намного хуже. Домохозяйства с доходом, равным медианному или ниже, то есть те, кто попадает в нижнюю половину распределения, далеко отстали от тех, чьи доходы выше медианного, даже несмотря на то что вместе эти две группы находятся далеко позади верхних 10 %. Кроме того, обнаружилось определенное негативное влияние роста неравенства между средними и нижними группами в распределении на экономический рост.

В США неравенство экономических результатов гораздо выше, чем в других развитых странах. И конечно, это неравенство выросло в эпоху рыночного либерализма. Но кое-кто готов спорить с данным фактом, особенно если это оплачивается, просто из духа противоречия, стремления показать, что «все, что вы знаете о неравенстве доходов, – заблуждение».

Другое убеждение, а именно что неравенство компенсируется высокой социальной мобильностью, напротив, широко распространено как в США, так и за их пределами, и прочно осело в головах в виде метафоры о «стране возможностей». Почему же никто из духа противоречия не берется отрицать это расхожее представление?

В самом деле, в конце XIX века на фоне иерархичных европейских обществ США были страной возможностей, и многие по сей день считают, что это так. Но международные сравнительные исследования говорят об обратном. Какой бы показатель мы ни взяли, социальная мобильность в США самая низкая среди развитых стран, а в европейских социал-демократических странах она самая высокая.