Память – это ты - Альберт Бертран Бас

ночной мглой, женщина с зелеными глазами и роскошными светлыми волосами вела отряд из трех едва волочащих ноги человек. Они несли пару недавно подстреленных птиц и трех кроликов. Пробирались почти вслепую, спотыкаясь о камни и корни деревьев. Все, кроме нее, – она двигалась легко, полагаясь больше на инстинкт, чем на глаза.

– Беляночка, ты уверена, что это здесь?

– Полностью.

– Да она просто летучая мышь.

– Здесь невозможно сориентироваться, – возразил самый молодой.

– Поэтому впереди я, а не ты.

– Думаешь, далеко еще? – спросил первый и тут же поскользнулся на камне. – Черт!

– Тсс! – шикнула она, резко останавливаясь. Затем обернулась к товарищам и указала на слабый свет, еле заметный сквозь плотную листву.

– Это они? – Второй прицелился.

– Если да, то недалеко ушли.

– А если не они? – испуганно спросил тот.

Никто не ответил. Вместо этого руки потянулись к оружию, все стали двигаться осторожнее.

Пять человек тесно сидели вокруг костра. Париж – француз, заплутавший на дорогах чужой войны, – услышал, как за спиной хрустнула ветка.

– Тихо, – шепнул он.

По команде Реда все заняли позиции для атаки, не сводя глаз с темных кустов. Из которых вскоре вышел Паскуаль.

– Черт! – выдохнул Ред, утирая холодный пот со лба.

За Паскуалем, неуклюже раздвигая кусты, показался Зануда, а затем Мустафа, которого все звали Мус.

– Струсили? – усмехнулся Паскуаль, видя, что товарищи по-прежнему напряженно целятся.

– Нечего скалиться. Если бы вместо нас здесь сидел передовой отряд солдат, вас бы уже в живых не было, – проворчал Мус, натачивая свое мачете. – Вас за сто километров слышно, черт подери.

– Да ну? – раздался у него за спиной женский голос.

Когда Ред и другие обернулись, они увидели, что Беляночка держит их на прицеле своей винтовки. Она всех застала врасплох.

– Неплохо, – сказал Ред, всаживая топор в поваленное дерево, на котором сидел.

– Мус, мы думали, ты профессионал, – рассмеялся Париж.

– Закрой рот, лягушатник, – обиженно отозвался тот.

Все, кроме Муса, который всегда ходил с каменным лицом, перешучиваясь, подошли к огню. Паскуаль и Зануда бросили добычу на землю.

– Две перепелки и три кролика. Неплохо, ребята.

– Скажи спасибо Беляночке.

– Никогда не видел, чтобы так стреляли. – Зануда не скрывал своей платонической влюбленности.

– Говорите что хотите, но еще месяц назад нам понадобилось бы вдвое больше.

– Это война, Мус. Увы, мы всегда теряем товарищей… и друзей.

Члены отряда склонили головы, чтобы почтить павших несколькими секундами молчания, нарушаемого лишь свистом, с которым Мус точил мачете.

– Я знаю, Ред. Но, по крайней мере, раньше Генерал Граница брал пленных, – Мус в упор посмотрел на Беляночку, – а сейчас охотится на нас, как на диких зверей.

– Если хочешь что-то сказать, скажи, – отозвалась та.

– Да, разумеется, скажу. Убить его сына – это полный идиотизм!

– Успокойся, Мус, никто не будет оплакивать этого мерзавца, – вмешался Ред.

– Мус отчасти прав, – сказал Париж, обращаясь к Беляночке, оживляя разговор и подливая масла в огонь.

– Только отчасти?

– Он больше не берет пленных.

– Раньше тоже не брал, – отрезала Хлоя-Беляночка раздраженно.

Напряжение росло. Паскуаль встал:

– Не могу это слушать! Думаете, в плену лучше? – И обратился к Мустафе: – Ты правда так думаешь? Дай-ка расскажу, как это будет. Сначала тебя посадят в клетку, будут плевать и мочиться на тебя забавы ради. Ты привыкнешь жить в запахе собственного дерьма, тебя будут морить голодом, и молись, чтобы не настала зима, потому что тогда добавятся пытки холодом. А если ты вдруг, к несчастью, выживешь, то превратишься в помеху, и от тебя избавятся выстрелом в голову. Уж поверь, не хотел бы я попасть к нему в плен. Да в тысячу раз лучше погибнуть в бою.

Повисло молчание, которое Париж прервал шуткой из своего репертуара:

– Ты везунчик, Паскуаль, – вполне вероятно, что так и будет.

Снова раздался смех – у кого-то искренний, у кого-то нервный. Мус все точил свое мачете с упорством психопата.

– Мус, почему бы тебе не пустить мачете в дело и не освежевать кроликов?

– Пусть она займется, зачем еще тут женщина, – бросил тот.

– Может, мне их еще приготовить и нарезать на мелкие кусочки?

– Беляночка, хватит. Мус, она их добыла. – Реду было не до шуток.

– Меня достала эта дикарка.

– Сказал человек, который точит мачете, – отозвалась Беляночка, и все рассмеялись.

Без сомнения, Хлоя лучше всех владела не только ружьем, но и словом. Она не сводила глаз с костра, но понимала, что задела Мустафу и последствия не заставят себя ждать. Тот в раздражении встал и решительно направился к ней. Приближение человека его комплекции с мачете в руке напугало бы любого, но Хлоя осталась сидеть как сидела, глядя на огонь. Паскуаль сжал в руках ружье и встал между ними:

– Куда идешь, Мус?

Мужчины посмотрели друг на друга с ненавистью.

– Думаешь, так она тебе даст?

– Мус, захлопнись с этой темой раз и навсегда, – потребовал Ред.

– Да, смирись уже… – добавил Зануда, обычно предпочитавший молчать.

Злость исчезла с лица Муса и сменилась странной улыбкой. Он наклонился за кроликами и, глядя на Хлою, погладил их своим огромным мачете:

– Угадай, о ком я буду думать, сдирая с них шкуру. – Затем плюнул под ноги Реду и удалился, унося кроли-ков.

– Не будь он классным следопытом, я бы его сам давно убил. Извини, Беляночка.

– Ничего, Ред, мы все на нервах.

– Некоторые больше других, – подытожил Паскуаль, садясь рядом и кладя ружье тут же.

– Завтра будем уже в Эдеме. Думаю, нам всем не помешает отдохнуть, выспаться и посмеяться.

– Поесть бабушкиного куриного бульончика… – облизнулся Верста.

– Испить кислого винца отца Тобиаса… – вздохнул Зануда.

– Потискать толстушку Магду… – признался Париж.

Снова раздались смешки. Но Хлоя уже унеслась мыслями далеко от костра. В ее зеленых глазах плясали отблески пламени, но смотрела она сквозь огонь… Наблюдавший за ней Паскуаль прекрасно знал это.

Один день пути превратился в два, пришлось сделать огромный крюк, чтобы избежать встречи с отрядом франкистов. Возможно, это был авангард какого-то батальона. Больше тридцати хорошо вооруженных солдат, а их всего несколько человек.

Еще не дошли, когда Мус поднял голову и принюхался, как охотничья собака:

– Воздух плохой.

– Дым, – прошептала Хлоя и бросилась бежать, забыв об осторожности. Ей не нужны были новые подсказки, чтобы понять, что случилось.

Остальные помчались за ней. В Эдем они влетели вне себя от тревоги. Их деревня, каждый уголок которой дышал раньше жизнью и радостью, обратилась в пепелище.

– Нет… – Глаза Хлои налились кровью.

Эдем был крохотный, всего одна улица и меньше десятка домов, но с начала войны он приютил тех, кто потерял все. Затерянный в горах поселок со временем стал для них домом, которого они,