Убийство к чаю - Александра Фишер-Хунольд

во мне кричал: «Стой! Не ходи дальше!» – я не послушалась и зашла в комнату.

Дальше мои воспоминания покрыты туманом, в котором хаотично мелькают картинки. Я помню, что Дороти сидела за столом, верхней частью тела упав вперёд, на столешницу. Перед ней стоял открытый ноутбук, рядом – бокал и бутылка шампанского. Открытая упаковка таблеток. Она выглядела так, будто спала. Её собаки, совсем сбитые с толку, бегали вокруг стола. Они скулили и жалобно выли.

– Дороти! – выдохнула я. Коробка с пирогами выпала из моих рук. Неожиданно рядом со мной возникла бабушка. При взгляде на свою лучшую подругу она высоко вскрикнула, бутылка шампанского с грохотом упала на пол. Потом она стала звонить по телефону. С воющей сиреной приехала «скорая помощь». Сержант Оакс, сопя, топал по комнате, люди бегали туда-сюда. Эндрю забрал меня и отправил в кровать. Перси должен был сыграть роль медсестры. Больше я ничего не помню.

Спустя несколько часов появился первый проблеск надежды: Дороти выжила. Но её жизнь висела на волоске. Её отправили на вертолёте в Лондон. Там за её жизнь лихорадочно боролись врачи. Всё выглядело, как попытка самоубийства. Нашли прощальное письмо, которое она напечатала на ноутбуке. И хотя она не смогла дописать его до конца, оно казалось ответом на все вопросы. Она признавалась в убийстве Рубинии Редклифф. Она, якобы, украла пакетик колотого фундука из нашей мобильной кухни на праздновании пятисотлетия. Пару орехов она спрятала в кусок шоколадно-земляничного торта Рубинии Редклифф, когда никто не смотрел. Она сделала это потому, что Рубиния Редклифф угрожала её собакам. За это она её ненавидела. Чтобы действовать наверняка, она заранее выкрала аптечку из сумочки Рубинии. Но она больше не могла жить с чувством вины и поэтому решила свести счёты с жизнью.

Кроме того, на её столе обнаружилась аптечка для аллергиков и открытое письмо.

Бабушка и Эндрю опознали аптечку. Именно её Рубиния Редклифф показывала нам на праздновании пятисотлетия. А письмом оказалось сообщение от Рубинии начальнику полицейского управления. В нём она требовала от своего хорошего старого друга забрать собак у Дороти, потому что та, якобы, была не в состоянии содержать их подобающим образом. По её словам, собаки кусались и представляли опасность для общества. Она, Рубиния Редклифф, чувствовала угрозу с их стороны. Она писала, что собаки нарушали общественный порядок и воняли. И что, вероятно, их стоит усыпить.

Наверное, это было письмо, которым Рубиния Редклифф угрожала Дороти на празднике в честь пятисотлетия. Письмо, которое лежало на комоде в коридоре Рубинии Редклифф рядом с сообщением в Академию, когда бабушка, Дороти и я нанесли визит Дункану Харди посреди ночи. Письмо, которое пропало после взлома.

Всё это мне рассказала бабушка в тот же самый вечер, задыхаясь от слёз.

Мы с ней и Эндрю сидели в чайной и не могли представить себе, что это правда. Дороти. Хладнокровная убийца?! Никогда! Каждой клеточкой моего тела я отказывалась в это верить! Я знала Дороти всю свою жизнь. Будучи лучшей подругой бабушки, она праздновала каждый мой день рождения, вела меня в первый класс, давала мне уроки рисования и радовалась с нами каждой хорошей оценке. И всё же улики утверждали обратное. Я была в бессловесном шоке. Горе разрывало моё сердце. А бабушка! Она ужасно переживала. Она плакала и плакала, и казалось, что никогда не остановится.

Волнение, охватившее Эшфорд-он-Си после смерти Рубинии Редклифф, не сравнится с растерянностью, которая теперь заставила онеметь всю деревню. Наступил вечер встречи литературного клуба, но бабушке было не до гостей. Так же, как и мне. Поэтому когда Финн прислал сообщение с вопросом, можно ли ему ненадолго зайти, я ответила коротким «Нет».

Глава 28

Когда на следующее утро я выскользнула из дома погулять с Перси, Эшфорд всё ещё был погружён в полудрёму. Молочник, бренча, ехал на своей маленькой машине по улицам. Дверь в бакалею Лидии стояла открытой, и я увидела, как она меняет старые газеты на новые. Поскольку разговаривать мне не хотелось, я быстро прошмыгнула мимо. На моём пути к береговой тропе я встретила пару туристов, решивших пройтись до пляжа перед завтраком. После дождя воздух был ясным и свежим, царила приятная прохлада, но чувствовалось, что днём снова наступит жара.

Перед маяком Эндрю, рядом с его «Ягуаром», стоял лэндровер «Дефендер». Как странно. Он не говорил, что ждёт гостей. Я запрокинула голову и посмотрела в окна. Ничто не указывало на то, что Эндрю уже встал.

– Пойдём, Перси, сюда! – крикнула я и повернула направо по тропе в сторону океана.

Со вчерашнего дня у меня было ощущение, будто моя голова набита ватой. Я не могла нормально думать. Я осознавала только одно. Что-то не укладывалось в картинку. Бабушка слишком погрузилась в своё горе, чтобы ясно мыслить, иначе ей это тоже бросилось бы в глаза. Предположим, что Дороти действительно убила Рубинию, и груз вины так сильно давил на неё, что она попыталась покончить с собой… Почему же тогда до этого она выглядела такой весёлой? Такой счастливой, будто недавно влюбилась?

Я ещё раз прокрутила все события в своей голове. Начиная с вечера, когда мы повторяли сцену чаепития. Эта реконструкция, напомнившая всем детектив Агаты Кристи «Сверкающий цианид». Умных мыслей в голову не пришло. Вата в моей голове позволила мне додумать ровно до того места, когда Софи сказала бабушке: «Но ты же знаешь, что эта история с реконструкцией для Джорджа Бартона закончилась не особенно хорошо?.. Его убили…»

Мурашки пробежали по моей спине. Что ответила на это бабушка? Она рассмеялась и сказала: «Честное слово, Софи, я уверена, что наша маленькая реконструкция не приведёт к другим смертям».

А что, если всё же приведёт? Что, если…

– Ах, Эми, мне тебя послало само небо!

В ужасе я вздрогнула. Неожиданно передо мной возник Дункан Харди. Весь мокрый, он пританцовывал на месте и тяжело дышал. Очевидно, он вышел на пробежку.

– Знаю, что выгляжу ужасно! – задыхаясь, сказал он со страдальческой миной. – Поэтому я выбегаю так рано. Такой человек, как я, должен всегда брать в расчёт, что где-то в засаде его ждёт папарацци, и – щёлк – на следующий день обнаруживаешь себя в спортивном костюме, вспотевшим и непривлекательным, крупным планом в «Дэйли Мэйл».

Я молча кивнула и позавидовала Перси, ведь он, хитрец, отойдя на приличное расстояние, принялся обнюхивать куст.

– Слушай, кстати, что касается истории с милой