Мой балет - Ильзе Лиепа

Очередной этап жизни Рудольфа Нуреева – это встреча с танцовщиком Эриком Бруном. Нуреев всегда был жаден к учению, он хотел бесконечно совершенствоваться и учиться новым стилям, новой хореографии, новым приемам. Именно безудержное желание к совершенствованию привело его в труппу Датского балета. Там и состоялось знакомство с датчанином Эриком Бруном – изысканным и стильным премьером. Он великолепно владел мелкой филигранной техникой танца, что отличало датскую королевскую школу балета. Их дружба была настоящим сочетанием льда и пламени: спокойный, холодный Эрик Брун и взрывной Нуреев. Они организовали маленькую труппу из четырех танцовщиков – Нуреев, Брун и две балерины – и начали гастролировать с концертными программами и маленькими балетами.

Большую часть своей жизни Рудольф Нуреев был свободен от каких-либо контрактов и был воистину «человек мира». Он жил в огромной квартире на набережной Сены, заполненной подлинниками европейской живописи, уникальной скульптурой, редкими книгами и старинными музыкальными инструментами, которые он собирал. Это был некий вызов его нищему детству. Очень странно, но никто не решился открыть после его смерти дом-музей. Говорят, что эту квартиру купила балерина немецкого происхождения, которая была большой поклонницей его творчества.

Последние десять лет жизни больной, обреченный Рудольф остро ощущал свое одиночество. Ушли из жизни самые близкие люди: не стало хореографа Аштона, Эрика Бруна, Марго Фонтейн. В 1992 году на сцене Пале Гарнье на премьере балета «Баядерка» смертельно больного Нуреева наградили Орденом Почетного легиона. Эту последнюю работу ему помогла завершить одна из первых и любимых его партнерш из Петербурга – Нинель Кургапкина. Именно она на похоронах Нуреева в память о нем прочла стихи Пушкина. На прощании звучала русская речь!

Рудольф Нуреев похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, как и завещал. Его могила покрыта восточным ковром, и только при ближайшем рассмотрении становится понятно, что это – тончайшая мозаика. Рядом можно увидеть балетные туфли: многие балетные артисты приходят к его могиле, чтобы получить благословение, и оставляют там свои балетные туфли.

Незадолго до ухода из жизни, в 52 года, преодолев чудовищные формальности, Нуреев прилетел на несколько дней в Россию, проститься с умирающей матерью и станцевать «Сильфиду» в Мариинском театре. Это словно было прощанием с городом его юности, с людьми, которых он любил, со сценой, которую он боготворил. Его выступление походило на эскиз роли, он был болен, но все равно это было незабываемо, потому что на сцене – выдающаяся личность.

В честь Рудольфа Нуреева проводятся фестивали и конкурсы, на аукционах можно встретить личные вещи и костюмы Нуреева. Он словно комета прошел по жизни. Танцовщик, который после Анны Павловой танцевал, пожалуй, больше всех других – двести спектаклей в год. Наш отец, Марис Лиепа, всегда привозил балетные книги, и я помню одну из них о Нурееве, где на форзаце напечатан дневник-расписание Рудольфа Нуреева. Это было невероятно – каждый день спектакль. Выдающийся хореограф Ролан Пети говорил, что Нуреев – единственный танцовщик, который может перелететь на другой край света и танцевать в этот же день. Сам же Рудольф говорил: «Я каждый раз выхожу на сцену так, как будто это последний мой спектакль».

Дуэты на балетной сцене – это настоящее содружество. Встреча английской балерины Марго Фонтейн и танцовщика русской балетной школы Рудольфа Нуреева, казалось, была запрограммирована свыше и продлила балеринскую карьеру Марго Фонтейн на пятнадцать лет.

Ей было сорок два года, ему – двадцать четыре. Поистине этот уникальный дуэт стал крупнейшим художественным событием не только балетного мира, но и светского. Потом их совместные фотографии появятся в глянцевых журналах, на первых полосах газет, и многие будут задаваться вопросами: «В чем секрет успеха?», «Как они общаются вне сцены?». На эти вопросы и сегодня нет однозначного ответа, но, несомненно, Марго Фонтейн была для Рудольфа очень нежной и одной из самых прочных привязанностей. Быть может, она олицетворяла для него и мать, и подругу, и сестру – все, чего в жизни на Западе он был лишен. Она развивала его вкус, во многом возвращала к жизни утраченную гармонию, а он насыщал ее своей безудержной энергией. Это было взаимообогащение.

Ко времени их встречи, в 1961 году, они оба были очень знамениты. Нуреев уже совершил свой знаменитый прыжок в аэропорту Ле-Бурже и попросил политического убежища. Неофициальный титул Марго Фонтейн – первая леди английского балета. Кстати, ее настоящее имя – Пегги Хукем, а Фонтейн она стала потому, что это просто красиво. Белокожая, черноволосая аристократка, за хрупким обликом которой скрывался стальной характер. Всю жизнь она была очень элегантна, одевалась у Диора и Сен-Лорана. Нуреев – абсолютно другой, он всегда был неукротимым, стихийным, сексуальным. В их союзе явно была гармония противоположностей – их называли Леди и Варвар. Была здесь и борьба светлого и темного, идеального и неидеального. Нуреев стал для Фонтейн любимейшим партнером и близким другом. Возможно, их сближало и то, что для обоих балет стал абсолютным смыслом жизни.

Марго собиралась устроить благотворительный вечер в королевском театре Ковент-Гарден, прима-балериной которого она была. Ее подруга неоднократно рассказывала ей о чудо-танцовщике, который буквально сводил с ума зрителей. Сама же Фонтейн ни разу не видела Нуреева на сцене, но доверилась словам подруги и пригласила Рудольфа приехать и станцевать на гала-концерте. Нуреев жил тогда в Дании, вместе с другом Эриком Бруном. Дуэт Эрика Бруно и итальянской балерины Карлы Фраччи в шестидесятые годы тоже был невероятно популярен, и в чем-то они даже соперничали друг с другом.

Итак, Нуреев приехал в Лондон. Не для того, чтобы просто познакомиться с Фонтейн, а чтобы репетировать и танцевать с ней. Первая встреча сразу же определила союз, который станет легендарным. Они понравились друг другу. Это, действительно, был подарок судьбы и для Марго, и для Рудольфа. Возможно, она смогла распознать за этим невероятным, в чем-то животном, блеске его глаз ранимого и трепетного человека. Она приняла его таким, каким он был, многое ему прощала и очень привязалась к нему. Он, безусловно, был благодарен ей за это, но их союз не был безоблачным.

Самое первое выступление было триумфальным. Англичане тогда впервые увидели Нуреева – восхитились, приняли его, открыли ему свои сердца. Это был новый, ни на кого не похожий танцовщик. Такого они не видели никогда: такой страсти в танце и виртуозного владения техникой. Марго в шутку называла его варваром, но на сцене Нуреев был аристократом – этот мальчик из Уфы становился невероятно элегантным, стильным, мужественным, очень притягательным.

После первого концерта в доме Фонтейн раздался звонок. Звонила Нинет де Валуа – педагог Ковент-Гардена и очень уважаемая личность в балете. Она сказала, что Марго должна танцевать с Рудольфом «Жизель». Фонтейн оторопела – ее дебют в этом балете состоялся в 1937 году, за год до рождения Рудольфа. Но авторитет Нинет де Валуа был огромен, и они приступили к репетициям. Вот тогда Марго и узнала настоящего Нуреева: «татарского террориста», как она говорила. Он заставлял ее очень много репетировать, не считаясь ни с ее опытом, ни со званием Первой леди английского балета, ни с возрастом. Он мог кричать на Фонтейн, но она сразу раскусила его характер: была покорна на репетициях, прощала ему все выходки, проходила свою партию столько раз, сколько он требовал. Был даже момент, когда он нарочито и показательно уронил Марго Фонтейн! Она безропотно поднялась и сделала вид, что ничего не случилось. Она все ему прощала, зная, что когда он «отойдет», то будет нежным и галантным, таким, каким он не был ни с одной женщиной. Но от него никогда нельзя будет услышать два слова: «спасибо» и «извините».