Что таится за завесой - Харпер Л. Вудс

– Что это за хрень? – прорычал Кэлум, и что-то еще более мрачное эхом отозвалось в его голосе.

Как будто он действительно был наполовину зверем, и его ярость заставила его вибрировать, когда он направился ко мне. Метка фейри на его шее светилась гневом, чернильно-белые завитки пульсировали в такт его шагам.

Я задалась вопросом, не украла ли метка нашу человечность, не сделала ли нас более дикими – такими, как фейри, которые заявили на нас права.

– Ерунда. – Я сглотнула и выдавила из себя глупую улыбку.

От стыда у меня вспыхнули щеки, и мне хотелось только одного – притвориться, что последних нескольких мгновений никогда не было. Что Кэлум никогда не видел последствий моего непослушания в детстве.

– Это не ерунда.

Он преодолел оставшееся между нами расстояние, и его глаза сияли хищным светом. Все мысли о его обещании не трогать меня, пока я не начну умолять его, вылетели из головы, и я в панике попятилась от него. Прижав платье к телу, я прикрылась им, как щитом, пока он плавал в волнах гнева, отражавшегося на его лице.

Когда Кэлум навис надо мной всем телом, спиной я ударилась о вырезанные в камне картины на склоне горы, и каменные фигуры Древних богов впились мне в позвоночник. Упершись руками в скалу над моей головой, он наклонился и как будто образовал вокруг меня защитный кокон.

– Кэлум, – прошептала я, наблюдая, как первый в этом сезоне снег падает у него за спиной белыми пятнышками на фоне угасающего света вечернего неба.

– Кто, черт возьми, так изранил тебя? – прорычал он, и в груди у него загрохотало.

Я посмотрела в его обсидиановые глаза. Что-то изменилось в его лице. Он стиснул зубы, и его охватила такая ярость, какой я не видела никогда. Я не знала, что ему ответить.

– Кто?

– Меня считали трудным ребенком, – сказала я, качая головой, чтобы попытаться оправдать то, что, как я теперь знала, было просто еще одним способом, который лорд Байрон использовал, чтобы сделать меня послушной. – Всегда попадала в беду. Играла с мальчишками, вместо того чтобы шить с девочками. Лорд Байрон считал, что это заставит меня вести себя более подобающим для молодой леди образом.

– Он еще дышит? – спросил Кэлум, слегка склонив голову набок и глядя на меня сверху вниз.

– Не знаю, – призналась я, сглатывая от страха, угрожающего перекрыть мне дыхание. – Я сбежала из Мистфела, когда рухнула Завеса. Это был единственный способ выжить.

Кэлум схватил меня за подбородок двумя пальцами и приподнял мою голову, опустив при этом лицо ниже, и его рот оказался всего в одном дыхании от моего, когда он произносил клятву, которую, я не сомневаюсь, он намеревался сдержать:

– Недолго ему осталось.

Я снова сглотнула, не в силах придумать какой-либо ответ перед лицом его гнева. Никто в здравом уме не стал бы угрожать лорду убийством за то, что он наказал девушку.

– Он будет страдать за каждый след, оставленный на твоей коже, за каждый момент, когда пугал тебя, за каждую пролитую тобой слезу. И лишь потом я наконец избавлю его от страданий.

Кэлум, наклонившись вперед, коснулся губами уголка моего рта. Это был не совсем поцелуй, не совсем, нет. Все во мне напряглось, страх рассеялся, и меня внезапно переполнило желание почувствовать настоящий поцелуй этих полных губ.

Кэлум смотрел вниз, как будто точно знал, что пронеслось у меня в голове, что мысль о том, как он убьет моего мучителя, возбуждала меня так же сильно, как и ощущение его твердого члена у моего живота.

Он отступил так же быстро, как и подошел ко мне, повернулся спиной и провел обеими руками по волосам. Мышцы на спине напряглись от разочарования. Он взял свои чувства под контроль, ведь я пока не просила его прикоснуться ко мне, поняла я. Он остался верен своему слову, оберегая мое тело. Даже когда я стояла обнаженная перед ним, он не позволил себе вольностей, как поступило бы большинство мужчин.

Я прищурилась и увидела целую сеть шрамов у него на спине – ужасные следы ударов плетью, намного хуже, чем те, которые получила я. Толстые выпуклые белые рубцы покрывали его спину, они перекрещивались и накладывались друг на друга, как будто его хлестали бессчетное количество раз.

Платье упало на землю, и я, сократив расстояние между нами, забыла о нем. Я не могла понять, как не заметила их раньше. Неужели так увлеклась его задницей?

Да.

Я коснулась кончиками пальцев одного из шрамов в центре его позвоночника, чувствуя, как его тело замерло от моего прикосновения.

– Кто сделал это с тобой? – спросила я, и голос у меня прозвучал мягче и немного сломленно.

Не это ли он имел в виду, когда говорил о своем тяжелом детстве? Когда его воспитывала женщина, которая его ненавидела?

– Кто-то, кому я никогда не позволю прикоснуться к тебе, – поклялся Кэлум, поворачиваясь ко мне лицом.

Между нами не было ткани, когда он прижался ко мне. Ничего не было, кроме ощущения кожи на коже, когда он прижимал меня к своей груди. Его руки коснулись моих шрамов, пальцы заскользили по рубцам, как будто он хотел запомнить каждый из них. Как будто ему скоро могла понадобиться эта информация.

Я растворилась в его объятиях, черпая утешение в единении с, казалось бы, незнакомцем. Но мы оба понимали ослепляющую боль, ощущение капель нашей крови, стекающей вниз по спине, по ногам. Мы понимали, каково стоять в луже собственной крови, скользить по ней и висеть на запястьях, когда не получается удержаться на ногах.

Снег прекратился так же быстро, как и начался, но вскоре меня все равно охватила дрожь, заставившая нас оторваться друг от друга, чтобы одеться и найти укромное место для сна.

Я никогда не забуду выражение его лица, абсолютную ярость, которую Кэлум чувствовал из-за меня. Моя семья любила меня, но никогда не обещала отомстить за меня. Никто никогда не заботился обо мне так, как он.

Это пугало.

19

Мы молча спускались по каменным ступеням мимо каменных лиц, не обращая внимания на нарастающее между нами напряжение и на то, как ярость Кэлума кипела в воздухе. Снег пошел сильнее. Он падал на землю и таял у моих ног, пока я с трудом продиралась через мокрый подлесок, чтобы не отставать от Кэлума. Опустилась тьма, и я, спотыкаясь, плелась за ним.

Горы, которые мы недавно обнимали, становились все больше по мере