Меркьюри и я. Богемская рапсодия, любовь и котики - Джим Хаттон

Вскоре нас обнадежил Джим Бич: будучи душеприказчиком Фредди, он знал его последнюю волю.

Джо спросил:

— Что теперь будет с нами?

— Ну, — ответил Джим, — как вы знаете, Фредди высказывал пожелание, чтобы вы оставались в этом доме столько, сколько захотите.

— Да, — закивали мы. — Мы в курсе.

Еще мы знали, что почти все имущество, включая дом, Фредди завещал Мэри, и Джим это подтвердил. Но он заговорил и о том, что касается непосредственно нас: по завещанию каждый из нашей троицы получал не облагаемую налогом сумму в 500 тысяч фунтов стерлингов.

— Боже мой, так много! — воскликнул Фиби, словно озвучив мои мысли. Мы остолбенели.

Я предполагал, что Фредди оставит мне несколько тысяч, но явно не столько. Позже я узнал, что, обсуждая с друзьями нашу судьбу, он говорил так:

— Я позабочусь о них. Им больше никогда не придется работать.

Затем Джо задал еще один вопрос, особенно важный для него и меня. Фредди все время повторял нам, что после его смерти наше лечение будет оплачиваться за его счет. Это было его решение. Он всегда настаивал на оплате моих медицинских счетов, хотя я не просил его об этом. Джо очень сильно тревожил вопрос оплаты лечения, ведь он уже начал проходить курс терапии против СПИДа.

Джим Бич ничего не обещал.

— Посмотрим, что можно сделать, — сказал он.

Я все еще грипповал. Гости разошлись, я включил на всю мощность газовый камин и лег на диван в гостиной, укрывшись одеялом. Меня то бил озноб, то бросало в пот — видимо, был сильный жар.

В доме все еще находились трое или четверо врачей Фредди, и Джо обратился к ним с просьбой:

— Ради бога, кто-нибудь из вас может помочь Джиму?

Но быстрого спасения от такого тяжелого гриппа они предложить не могли. Джо настаивал, что мне нужно уснуть, и врачи оставили пару таблеток снотворного. Я проглотил их махом и, возможно, отключился на полчаса, но скоро снова проснулся и не мог сомкнуть глаз. В голове пчелиным роем гудели мысли.

Я вспомнил множество наших с Фредди счастливых мгновений. Иногда мне приходилось делить его с тысячами других людей, но были времена, когда дни и ночи напролет мы принадлежали лишь друг другу. В моем сознании, подобно кадрам диафильма, прокручивались образы: вот он оглушительно смеется, а вот он нежный и уязвимый, как лепесток розы.

К четырем утра мой разум по-прежнему устраивал фейерверки из красочных воспоминаний о нашей совместной жизни. Я вспоминал распахнутые от удивления глаза Фредди каждый раз, когда в доме появлялся новый котенок, и как он светился от счастья, когда кормил своих карпов. Я снова облетел с ним весь мир, передо мной мелькали сцены из Японии, с Ибицы, из Барселоны, Монтрё и Венгрии. В конце концов мозг не выдержал, и я провалился в короткий, но крепкий сон.

Утром я проснулся и направился на кухню. Джо спросил, как я спал. Я признался, что ночью смотрел бесконечный калейдоскоп воспоминаний и толком не спал вообще.

— Надеюсь, ты не выпил сразу две таблетки?

— Выпил.

— Нужно было только одну, — встревожился он. — Если принять слишком много, штырит, как от амфетаминов!

Несколько раз я ночевал в спальне Фредди, но без него она казалась холодной и пустой. Я ложился на покрывало и то плакал, то улыбался непонятно чему. Но никогда не расстилал постель — если бы расстелил, наверное, тронулся бы умом. У меня развился навязчивый страх — проснуться среди ночи и в который раз понять, что Фредди нет в постели. На долю секунды мне казалось, что все это страшный сон, но неизбежно я возвращался к реальности, к кошмару наяву.

В четверг утром я встал, чтобы в очередной раз перенести в сад цветы, оставленные у ворот, и поговорить с фанатами Фредди. Они прибывали отовсюду: из Британии, Японии, Америки. А вот пресса больше не появлялась, и на том спасибо.

Мы трое договорились с Мэри, что в последний раз встретим Рождество в Гарден Лодж все вместе — теперь в компании с Пирсом и малышом Ричардом, Дэйвом Кларком и Тревором Кларком. Ровно через неделю после кремации Фредди и нашей первой встречи с Джимом Бичем состоялась вторая встреча, здесь же, в Гарден Лодж. На этот раз он предстал практичным дельцом и сразу перешел к сути дела.

Неделей раньше он обнадежил нас, озвучив пожелание Фредди о том, что мы можем жить в Гарден Лодж сколько душе угодно. Теперь же Джим заговорил по-другому:

— Как вы знаете, Фредди хотел, чтобы вы оставались здесь столько, сколько сочтете нужным. Но, к сожалению, он не прописал свои пожелания в завещании, поэтому они не имеют юридической силы.

Мэри, как и ожидалось, получала большую часть имущества Фредди, включая право собственности на Гарден Лодж.

«Та-а-к, — подумал я про себя. — Начинается!»

Джим продолжил:

— Итак, планируется вручить вам уведомление, на основании которого через три месяца вы будете обязаны освободить дом. За это время вы должны найти себе новое жилье. Мы выделим вам немного денег из вашего наследства, чтобы вы могли преодолеть временные финансовые трудности.

Я понимал, что он действует в моих интересах, потому что знает: семь лет моим домом был дом Фредди и мне больше некуда податься в Лондоне. Аванс, по крайней мере, позволит мне выплатить сумму первого взноса на покупку жилья. Исход был предрешен — скоро Мэри переедет в дом с Пирсом и их сыном Ричардом. Единственной хорошей новостью в тот день стало то, что нам будут платить жалованье до последнего дня пребывания в Гарден Лодж.

Дата нашего выселения выгравирована в моей памяти: воскресенье, 1 марта. Она нависала надо мной, словно туча, и знаменовала радикальную перемену отношения Мэри ко мне.

Через три недели после смерти Фредди, чтобы отдать ему дань уважения и собрать средства на борьбу со СПИДом, была спешно перевыпущена самая знаменитая песня Queen — «Богемская рапсодия». Она сразу заняла первое место в рейтингах. Это означало, что повсюду я слышал голос Фредди и мучился от болезненного желания снова оказаться с ним рядом.

Но от реальности не скрыться.

Однажды вечером меня снова занесло в «Гейт Клуб», и у меня случился разговор с одним из старых приятелей, который там работал. Оказалось, все в клубе знают, что я на самом деле состоял с Фредди в любовных отношениях — со времени моего последнего визита они наверняка видели мои фото в газетах. Я стоял, опираясь на барную стойку, передо мной стояла кружка пива. Неожиданно раздались первые аккорды A Kind of Magic и мониторы начали транслировать видеоподборку фотографий Фредди. Внезапно и песню, и видео вырубили, а Джеймс, один из менеджеров, подлетел с извинениями за то, что со мной обошлись так бессердечно.

— Не валяй дурака! — сказал я ему. — Включи все обратно.

И лицо Фредди снова появилось на мониторах.

Я глотнул пива, закурил, огляделся. Люди вокруг искренне наслаждались музыкой.