Гипноз. Скрытые глубины. История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Но не только печатное слово распространяло проповедь о месмеризме в викторианской Великобритании. Эти книги и дискуссии, которые они вызывали, в основном были забавой высших классов с их салонами и студиями. Более важным проводником идей месмеризма в массы стали театральные представления — «маленькая армия месмерических актеров, чьи выступления наглядно распространяли эти идеи среди гораздо более широкой публики, чем та, которую можно охватить публикациями». Значение этих «перформансов» должно быть более понятным, если представить себе популярность общедоступных демонстраций и лекций по научным предметам в то время; лучшие лекторы путешествовали из города в город, как греческие софисты в пятом веке, и люди восторженно приветствовали их прибытие. К тому же помогала и тонко продуманная реклама. Месмерические концерты часто объявлялись абсолютно приличествующими нравственности, — чтобы предупредить, а иногда нарочно возбудить мысль, что упражнения мужчины-месмериста, который испытывает свою волю на молодой женщине, — это весьма озорное занятие. Популярности этих странствующих лекторов в Англии способствовала традиция бродячих скоморохов, продавцов панацеи, которые развлекали жителей продажами безделушек и лекарств собственного изобретения.

Особенно популярной темой была френология. Пик интереса к френологии пришелся на 1820-е и 1830-е годы: он и проложил дорогу месмеризму, поскольку оба предмета, по-видимому, дополняли друг друга. Заявления месмеристов относительно силы человеческого ума и воли казались правдоподобными в свете открытий френологии — то и другое идеально подходило для публичных представлений: демонстраторы френологии могли «читать по голове», тогда как магнетизеры могли погрузить кого-нибудь в транс. Френо-месмеризм, импортированный из Америки и представляющий собой комбинацию френологии и месмеризма, пользовался особым успехом зрителей. Френологи полагали, что различные умственные способности и черты темперамента локализованы в различных участках мозга. Погрузив человека в транс, месмерист указывал некий участок на черепе, отвечающий, скажем, за благочестие, или дотрагивался до него, и — вот так чудо! — человек начинал молиться! Искусный френолог играл на черепе, как на органе. Сей предмет принимался с большой серьезностью и считался более научным, чем месмеризм. Высказывалась идея, что пиявок следовало бы сажать на те участки черепа преступника, которые отвечают за кражу и обман, чтобы они высасывали криминальные наклонности. У френо-месмеризма были и более существенные обоснования, и можно догадаться, что многие лекторы становились очень серьезными в тот момент, когда распространялись о безмерной благости мирового магнитного поля, что становилось известным под названием «Новая наука».

Француз Шарль де Лафонтен (1803–1888) был одним из первых магнетических демонстраторов. «Паршивая овца из стада» благородной французской фамилии, де Лафонтен хотел стать актером еще до того, как открыл, что обладает магнетическими способностями. Специализируясь на демонстрации гипнотической анестезии и глухоты, он собирал в Лондоне большую аудиторию (правда, чем дальше на север, тем меньше энтузиазма), когда совершал туры в 1841 и 1842 годах с французским мальчиком, служившим ему объектом. Его эксцентричная внешность — он был одет в черное, имел длинную густую бороду и пронизывающий взгляд, — и театральные тесты, которые он применял, чтобы проверить у мальчика нечувствительность к боли, гарантировали ему восторженный прием публики, несмотря на его слабое владение английским языком. Очарованные способностью объекта не обращать внимание на боль, когда ему прокалывали ладонь булавкой, и не слышать выстрела из пистолета над его ухом, зрители затем подготавливались к более таинственным явлениям — к ясновидению и лекциям о взаимодействии между умом и телом, между оператором и месмеризованным объектом. Однажды один черствый сухарь из публики, убежденный, что все это сплошной обман, поднялся и, испытывая анестезию мальчика, вонзил ему в бедро скальпель — и не услышал никакого крика, которого он так ожидал!

Однако чаще всего лекторами были свои англичане, которые ездили по стране; многие достигали славы даже в родном городе и во всей стране. Тимоти Холл (1812–1885), ткач из Ноттингема, который объездил все главные города между Нортгемптоном и Эдинбургом, собирал аудиторию до трех тысяч человек. За несколько пенни каждый мог получить и обучение, и развлечение, — будь то господа или простые люди. В числе прославленных имен, теперь уже забытых, — Г. Брукс, совершивший в 1843 году тур в южные страны, и У. Дж. Вернон, который выступал с лекцией в Гринвичском литературном институте, собрав тысячу человек, а затем устраивавший представления на улицах в 1843 и 1844 годах. В его труппу входили врач и двое детей, служившие объектами. Доктор Оуэнс рассказывал об истории и теории месмеризма, а сам Вернон месмеризовал детей, демонстрируя их способности. Двенадцатилетняя девочка поднимала мужчину, весившего двести фунтов, и читала с завязанными глазами; мальчик играл в карты с повязкой на глазах. Вернон возбуждал споры и поощрял их. Как и у других странствующих лекторов, некоторые из его представлений проходили в форме дискуссии с голосованием в конце. Немало актеров-месмеристов использовали выступления для рекламы своих способностей, чтобы привлекать богатых пациентов. Месмерические представления 1840-х и 1850-х годов не ограничивались театральными подмостками, но происходили также и в приемных практикующих врачей, и в великосветских салонах, где велись беседы на месмерические темы. Однако в конце 1840-х лекции почти полностью уступили место представлениям, дискуссии — театральным фокусам с налетом эзотеризма.

Цена билетов на подобные представления делала их доступными для широких слоев менее обеспеченного населения. Они проводились в помещениях для митингов и клубах для рабочего класса, в кафе и залах обществ трезвости. Несомненно, причина их привлекательность отчасти заключалась в социальном подтексте. Поскольку модель магнетизма содержала неравенство воли (оператор навязывал свою волю объекту), то оставалось сделать всего один шаг, — и многие делали, — чтобы провозгласить моральное и интеллектуальное превосходство оператора над испытуемыми. В 1830-х годах это убеждение подкреплялось тем, что объекты занимали, как правило, низшее социальное положение, чем среднестатистический оператор. Однако, начиная с 1840-х годов, для многих в обществе стало ясно, что будь у них возможность, они могли бы месмеризовать местного герцога или герцогиню. Что же станет с традиционной сословной иерархией, если воля рабочего по металлу может оказаться сильнее, чем у дворян?

Забавный случай произошел с Джейн, женой известного шотландского интеллектуала Томаса Карлиля (1795–1881). Славившаяся своей интеллигентностью и остроумием, Джейн все же была подвержена элементарным предрассудкам. Как-то раз Карлили, долгое время проживавшие в Лондоне, пришли в гости посмотреть на работу месмериста, о котором Джейн позже писала своему дяде, что он не выговаривал «h» и обнаруживал низость своей натуры, тем, что имел звероподобные глаза. Он подчеркнуто заявлял в присутствии слушателей из высшего класса, что месмерическое воздействие состоит в его моральном и умственном превосходстве. Джейн клюнула на приманку и бросила вызов — пусть месмеризует ее! Он взял ее за руку и принялся за работу.