Белое Рождество. Книга 2 - Маргарет Пембертон

– Две недели, не больше. От силы три. – Серена услышала лязг гусениц танка, доносившийся с соседней улицы. Работники приюта так привыкли к подобным звукам, что едва их замечали. – А что? – лукаво спросила она. – Вы будете по мне скучать?

Уголки губ Дэниелса приподнялись в легкой улыбке.

– И не такие чудеса случались, – заметил он, отделяясь от двери. – В ваше отсутствие мне придется поехать в Кинхон. Там сейчас сущий кошмар. В лагере шесть тысяч беженцев и никакого оборудования, если не считать загаженного мухами барака, который используется в качестве клиники. Советую вам хорошенько отдохнуть в Штатах. Когда вернетесь, у нас скорее всего прибавится обитателей, многие из них будут в ужасном состоянии.

Дети, которых сопровождала Серена, направлялись в семьи, живущие неподалеку от Нью-Йорка, и после дневной задержки она вылетела в Вашингтон. К Эббре она поедет позже. После того как встретится с Чаком.

И вновь она явилась к нему без предупреждения. Дом, который снимал Чак, был очень похож на жилище его родителей в Атлантик-Сити, только был выстроен не из досок, а из красного кирпича. Серена позвонила в дверь, и охватившее ее ощущение, что все это уже было, усилилось. Никто не ответил, но она не сомневалась: Чак дома.

В боковой стене была дверь, ведущая сквозь дом на задний двор. Серена откинула щеколду и прошла по покрытой инеем дорожке, подумав, что февраль – не самое лучшее время ходить в гости. После сайгонского зноя пронизывающий холод Вашингтона казался ей почти невыносимым. Она подняла воротник своего приобретенного в спешке шерстяного пальто, прикрыла уши и обогнула угол дома.

Чак сидел в коляске, глядя поверх лужайки, – точь-в-точь так же, как в тот день, когда Серена увидела его впервые. Только цветы были другими. Вместо ярких черноглазых рудбекии, хризантем, календул и бархатцев здесь росли подснежники, крокусы и ранние розы.

Серена стояла не шевелясь, чувствуя, как по ее спине струится холодок. Чак по-прежнему сидел в кресле с колесами. Он по-прежнему был калекой. Ничто не изменилось. Серена кашлянула, шагнула вперед, и кресло рывком развернулось ей навстречу.

– Черт побери! – рявкнул Чак. – Неужели трудно позвонить по телефону и сообщить о приезде? Почему вы вечно являетесь, словно джинн из бутылки?

Серена с улыбкой двинулась к нему. Она знала, что гнев Чака притворный и что он так же рад видеть ее, как она – его.

– Если бы я вас предупредила, вы могли бы сбежать от меня.

Его губы растянулись в ответной улыбке.

– Кому, кроме вас, могло прийти в голову, что человек в инвалидной коляске способен бежать?

Взаимная симпатия, мгновенно возникшая между ними при первой встрече, вернулась легко, без малейших усилий. Они рассмеялись, и Серена спросила:

– Какого черта вы здесь торчите? Ужасный холод! Ради всего святого, пригласите меня в дом и согрейте, иначе я превращусь в ледышку.

Внутри дом был обставлен в стиле первых американских переселенцев, и грубость интерьера смягчал лишь камин, в котором весело трещал огонь.

– Вы сами выбрали мебель? – спросила Серена, усаживаясь в глубокое кожаное кресло. – Или она досталась вам от хозяев?

Чак подкатил коляску к бару и занялся приготовлением сухого мартини.

– Сам выбрал, – коротко отозвался он.

– Значит, решили остаться в Вашингтоне навсегда? – продолжала допытываться Серена, избегая встречаться с Чаком глазами, когда тот повернулся к ней с бокалами в руках.

–Да.

Он явно не желал рассказывать о себе. Серена видела, что дом великолепно ухожен, и ей хотелось спросить у Чака, кто заботится о нем, кто ведет хозяйство, сколько еще продлится лечение и когда Чак ожидает результатов.

Вместо этого она без лишних слов заговорила о главном:

– Я познакомилась с Чинь, вьетнамской девушкой, у которой был роман с Кайлом.

Чак поставил коляску напротив кресла, в котором сидела гостья. Он чуть склонил голову набок и, пригубив мартини, спросил:

– И теперь вы хотите выяснить, знал ли я об этом, а если знал, то почему не рассказал вам?

– Я не сомневаюсь, что вам было известно о Чинь. – В голосе Серены зазвучал холодок, которого не было еще секунду назад. – Она сказала мне, вы написали ей и сообщили, что видели Кайла живым на земле после падения вертолета. Что касается вашего второго вопроса, вы правы. Да, я действительно желаю узнать, почему вы мне о ней не рассказали.

Чак отвел взгляд и смотрел в огонь. Он медленно допил мартини, отставил бокал и вновь повернулся к Серене.

– Честно говоря, я и сам не знаю толком, почему так поступил. Может, из чувства мужской солидарности с Кайлом... хотя вряд ли. Мой долг по отношению к нему выплачен более чем сполна. Может, я сделал это из-за тех чувств, которые питаю к вам. Я не хотел усугублять ваши страдания. А может, потому, что счел это несущественным. Черт возьми, эта девушка всего лишь вьетнамка. Ни о какой безумной и пламенной любви между ними не было и речи.

Пока он говорил, Серена внимательно изучала его лицо.

– Думаю, вы обманываете меня, Чак, – негромко промолвила она. – Сдается мне, это была безумная, пламенная любовь, причем взаимная.

Пальто Серены лежало на подлокотнике ее кресла. На ней было лилово-серое платье, которое соблазнительно облегало тело и выгодно подчеркивало цвет ее глаз. Волосы Серены были уложены в прическу, придававшую ей изысканную элегантность. Чак хотел ее так, что между его ног разлилась мучительная боль. Он сказал натянутым тоном:

– Ложитесь со мной в постель, и я все вам расскажу.

В глазах Серены мелькнуло оскорбленное изумление, потом что-то еще, чего она не сумела скрыть, как ни пыталась.

– Хорошо. – У нее перехватило горло, она едва могла говорить. – Ладно.

Нет, не за этим она приехала сюда. Во всяком случае, ей так казалось. Она приехала расспросить Чака о Чинь и Кайле, узнать, как продвигается лечение. Так она думала, но теперь поняла, что ошибалась. Она приехала к Чаку, потому что он напоминал ей Кайла и она не могла выбросить его из своих мыслей. Ей хотелось узнать, способен ли он заниматься любовью. Что ж, она получила ответ. Будь Чак бессилен, он не предложил бы ей лечь с ним в постель.

– Идемте. В спальню, – дрогнувшим голосом произнес Чак. – Коврики у камина меня уже не устраивают.

Серена не возражала. Ей было все равно, где заниматься любовью. Прошло пять лет с тех пор, когда она в последний раз была с мужчиной, и она так изголодалась по сексу, была так возбуждёна, что, выбравшись из кресла, едва устояла на ногах.

Чак быстро выкатил коляску из гостиной и проехал по коридору до другой комнаты первого этажа. Серена шагала следом, до такой степени охваченная вожделением, что едва не повалилась на кровать. Кровать оказалась выше обычной, чтобы Чаку было удобнее перемещаться на нее с каталки.