Охота на Князя Тьмы - Диана Маш

я после усадил туда же незнакомую ей девиц… кхм… вас, Софья Алексеевна. Признаюсь, сердцу стало неспокойно. Однако ж уверенности не было, а потому никого с собой не взял. В раз вернулся обратно. Гляжу — навстречу едет знакомая коляска. Извозчик признался, что высадил вас в парке. Вы, вроде как, вознамерились пройтись.

— Гордей Назарович, вы — мой герой!

Он прищурился, усмехнулся.

— Польщен. Но и вы, госпожа Леденцова, полны скрытых талантов. Это ж надо, за одну ночь двух душегубов изловить. Ежели б мои орлы таким пылом и умом обладали — Китеж в миг бы очистился от всяких криминальных элементов.

Мы с приставом почти приблизились к порогу нашего с тетушкой дома, как вдруг призрак отстал. Его цвет, из дымчато-серого стал почти полностью прозрачным. По бесплотному телу пошли волны. На меня уставился испуганный взгляд.

Кажется, я раньше Алевтины поняла в чем дело. Подняла ладонь, что покоилась у Гордея на плече и помахала. Махала-махала, пока она не растворилась в дымке ночи.

Вот и еще одна история подошла к концу.

— Как хорошо то, что хорошо кончается, — улыбнувшись пробормотала я. — Да здравствует полиция!

Ермаков услышал.

— И вы, Софья Алексеевна. Полиция и вы!

* * *

[1] Непреодолимая тяга к убийствам.

[2] Подобное подобному радуется (лат.)

[3]Зимний легковой извозчик, который не стоит на бирже, а стережет ездоков по улицам.

Эпилог. Все или не все…

Пять дней спустя

— Осторожно, любезный, не поцарапайте штатив, — прикрикнула я, заметив, как один из нанятых Тишкой грузчиков неловко поскользнулся на парадном крыльце. — Он стоит больше, чем ваше месячное жалование.

Опередив мужчин, я схватилась за ручку. Открыла тяжелую дверь, ведущую в Мещанский участок.

— Заносите!

И подпирала ее спиной, пока возглавляемая мною небольшая процессия, не оказалась в хорошо протопленном помещении приемного отделения. Где нас уже ждали Яшка, Стрыкин, Поль Маратович и еще несколько пар полных удивления глаз.

— Софья Алексеевна, мое почтение! Какая радостная неожиданность! — всплеснув руками, Лавуазье приблизился и припал поцелуем к моей ладони. Затем выпрямился и впился взглядом в дощечку с объективом, что держал один из прибывших со мной мужчин. — Неужели это то, что я отказывался представлять даже в самых смелых своих фантазиях?

Его глаза высекали искры, а без того сильный французский акцент, стал еще отчетливее.

— Именно, Поль Маратович, — улыбнулась я. — Вспомнив ваши сетования по поводу отсутствия этой важной, я бы даже сказала — необходимой, для безупречной работы криминалиста вещицы, я обратилась в единственное в городе фотоателье. Они как раз приобрели новенький фотоаппарат производства Варнеке. И были счастливы продать его мне по более выгодной цене. А заодно и подробную брошюру по использованию, чтобы вы могли изучить ее вдоль и поперек.

— Я? — мужчина опешил, сделал нетвердый шаг вперед и схватился за сердце. — Ce n'est pas vrai! [1]

— Разумеется, вы, — улыбнулась я, заметив отделившуюся от дальней стены тень, смутно напоминавшую плечистую фигуру пристава. — Я слышала, что фотография — очень кропотливая и сложная работа. Вряд ли Гордей Назарович доверит ее кому-то еще.

Лавуазье мои слова невероятно польстили. Лицо разгладилась, грудь выпятилась колесом.

— Яшка, пес шелудивый, довольно хлопать глазами. Проводи добрых людей в мой кабинет.

— В медицинскую али в холодную? — полюбопытствовал рыжий парень, внимательно разглядывая причудливый предмет.

— Я тебе дам, в холодную, дурья твоя башка! Прошу простить, Софья Алексеевна, — он небрежно кивнул мне и махнул грузчикам. — Господа, извольте следовать за мной.

Любопытство, порок присущий всем без исключения, даже полицейским. За Полем Маратовичем, громко топая сапогами, увязались его сослуживцы. Вскоре приемное отделение опустело. Осталась только я.

— Смею предположить, от вас, госпожа Леденцова, нам нынче никуда не деться.

А нет, не только… Очень хорошо.

— В самую точку, господин пристав, — ответила я, с трудом подавив непрошеную улыбку. — Я и мои скромные знания, готовы с утра до ночи служить Китежу, стране и государю.

А вот Гордей улыбку сдерживать не стал.

Отворив дверь своего кабинета, он пригласил меня войти. Учтиво придвинул стул. А сам устроился напротив, за деревянным столом, с зеленой суконной поверхностью.

Неужели еще недавно я считала это помещение мрачным и нелюдимым? Сейчас мне здесь было комфортно и уютно, как нигде.

С интересом разглядывая внушительную фигуру в ладно сидящей полицейской форме, мужественное лицо, с мелкими морщинками в уголках глаз, я вдруг почувствовала, как щеки опалил густой жар.

Всего пару недель назад мы сидели здесь и сверлили друг друга оценивающими взглядами. Он — обвинитель, я — подозреваемая. А сейчас…

Как же быстро бежит время.

— С наступающим вас Новым годом, Гордей Назарович.

— Благодарствую, Софья Алексеевна. И вас с грядущим, — пристав откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и прищурился. — Однако ж, не знал, что ваша тетушка так скоро отойдет от пережитого ужаса и выпустит вас в свет.

— Поверьте, она и не думала отходить. Даже подговорила Модеста Давидовича назначить мне постельный режим. Пришлось вступить в сговор с Глашей и Тишкой, чтобы сбежать, — нервно прыснула я, представив скандал, что ждал меня по возвращении домой. — Но я не могла иначе.

— Ах, да! Фотоаппарат, — кивнул Гордей. — Премного благодарен за такой щедрый подарок. Это, право, лишнее…

— Скажете тоже, господин пристав — отмахнулась я. — Никакой это не подарок.

— Нет? — удивленно приподнял он правую бровь.

— Нет. Это взятка. И не смотрите на меня так возмущенно, мне не стыдно, — рассмеялась я. — Вы не изволили пригласить меня на допрос господина Бортникова. Суд назначен через неделю. А я, между прочим, основной свидетель.

Ермаков насупился.

— Извольте… Вы были ранены…

— Пустяк, — отмахнулась я. — Совершенно не повод лишать меня возможности узнать детали этой интригующей истории.

Он тяжело вздохнул и покачал головой.

— Вы единственная из всех известных мне барышень, Софья Алексеевна, могли назвать эту историю — интригующей. Поверьте, ничего подобного в ней нет. Нехитрый адюльтер, закончившийся печально для всех его участников.

Положив локоть на стол, я уперлась подбородком в ладонь.

— И все же, прошу подробностей.

— Ну что ж, извольте. Господин Бортников никогда-то большой верностью не отличался. И, женившись, старым привычкам не изменил. Погуливал, как он сам выразился, тайком от ее сиятельства и титулованного пасынка. Так бы и жил — не тужил, да настигла Ефима Ефимовича истинная любовь.

— К госпоже Немировской?

— Ишь, ты! Догадались. Разделенное, по его словам, чувство, довольно скоро вылилось в головную боль. О разводе не могло быть и речи. А любовница изо дня день делалась все придирчивее. То в театры ее не водят, то стекляшек не дарят… А то и