Сердце в огне - Марина Безрукова

были покрыты слоем влаги. Женя тронула пальцами прозрачные капельки, повисшие на веточках молодой ели. Мелким градом они сорвались вниз.

С одной стороны от дома стояла зеленая стена леса, чуть вдалеке виднелась еще одна постройка, а всё остальное тонуло в густом молочном тумане. Женя вытянула руку, ей показалось, что она может пощупать и оторвать кусочек серой ваты, клубящейся в нескольких шагах от нее. Снова поразила тишина. Только из леса доносился скрип и щелканье деревьев.

— Доброе утро! — раздался бас справа.

Женя подпрыгнула. В белесой пелене проступили массивные очертания мужской фигуры. Ярко-желтая куртка напоминала спустившееся на землю солнце.

— Как спалось? Я заварил свежий чай. На это раз с брусникой и шиповником.

Голос звучал горделиво. Женя улыбнулась: Михаил запомнил, что она не пьет кофе.

— И оладьи тетя Саня нажарила. Идем?

Из густой взвеси просунулась широкая мужская ладонь. Женя улыбнулась. В животе заурчало. Она легко сбежала со ступенек и подала руку. Куртку Михаила хоть и видно, но вдруг потеряет из виду, а в этом белом молоке ничего не видать. Ее ладошка утонула в шероховатой, но приятно теплой ладони. Мужской палец на мгновение легко пробежался по тыльной стороне, как раз там, где были следы от ожога. Женя напряглась, но прикосновение уже исчезло. Никакого смущения она при этом не испытала. Она уже привыкла оправдываться перед всеми за свои шрамы, объяснять, что произошел несчастный случай, что она не болеет и незаразна. Привыкла к быстрым, вскользь взглядам, когда человек делает вид, что вовсе только что и не разглядывал ужасные, но такие притягательные в своей некрасивости следы. Не гадал: как это случилось? И не жалел: вот не повезло… а ведь была симпатичной…

Впервые за долгое время, в аэропорту, а потом в машине, у озера с лебедями и сидя в повозке, которую волочил Яшка, Женя не чувствовала себя прокаженной.

Она даже не хотела задумываться, как так получилось? И когда вернется постылое чувство жалости к себе и злости на всех, что они-то остались с красивой кожей. Ощущение мира и покоя в душе было таким светлым, что было боязно его вспугнуть, как вчерашних лебедей, доверчиво толпившихся у берега.

— А где Яшка? — вдруг замедлила шаг Женя.

— Яшка? Отбыл уже. Нужно было увезти гостей. Так что ты тут единственная путешественница, — ответил Михаил.

По голосу Женя поняла, что он опять улыбается. Хотелось расспросить, почему он прихрамывает, но вместо этого она напустила строгости в голос:

— Ты помнишь, что я не собираюсь тут жить бесплатно?

— Да. Я рад, что ты приняла помощь той женщины. Хотя если бы ты приехала без денег, это ничего бы не поменяло… Но раз тебе это так важно, я скажу потом сумму.

Женя кивнула, как будто Михаил мог это увидеть. «Ладно, отдохну недельку, подыщу пока квартиру и уеду», — подумала Женя.

А Михаил шел и никак не мог отделаться от мысли, как удивительно эта девушка похожа на Софью. Ну, да, типаж, ему всегда нравились шатенки с карими глазами, но дело не в этом… Было в ее лице что-то хрупкое, до трогательности уязвимое, что именно, пока не уловил. Но это что-то напрямую связывало его с той, которая исчезла. А может быть, как и пророчествовала тетка Саня, она вернулась?

Глава 33

Из тумана вынырнула самая настоящая избушка. Небольшая, из потемневших бревен. Резные наличники смотрелись, как в сказке. Того и гляди, распахнется оконце, появится доброе лицо старушки в платке, и начнет она рассказывать алтайские предания, да небылицы.

Внутри всё было обустроено, как в деревенской избе. Дощатые половицы с ковриками, на которые было боязно ступить, беленая высокая печь, столы с лавками вдоль стен с грубоватыми скатертями из рогожи. Пахло травами, свежей выпечкой и немножко дымом. В приоткрытом устье виднелись тлеющие угольки.

Встрепенулась, заворочалась паника. Как реагирует мать на плач голодного младенца, так и Женя бросила испуганный взгляд на угли. Напряглись шея и плечи, нервно дрогнула жилка у глаза, и тут же отпустило. Женя даже чуть качнула головой, избавляясь от наваждения: «Ты без Глеба…»

Михаил чуть нахмурился, внимательно посмотрел в лицо и, ничего не сказав, взял кочергу и растревожил огненно-красные всполохи. Потом небрежно бросил туда полешко. Заплясал, ожил прожорливый житель печки, с удовольствием накинулся на легкую добычу. Приятным облачком разлетелся запах дыма.

Стукнула дверь, и за спиной появилась сухонькая фигурка, закутанная в темные тряпки. Еще не разглядев лица, Женя поразилась белоснежно-седым волосам, спадающим из-под платка. На секунду ей даже показалось, что поработал профессиональный колорист, настолько ухоженными они выглядели. Длинные пряди лежали, словно после укладки, и это еще более подчеркивало сюрреализм происходящего. Женя еле удержалась, чтобы не подойти ближе и не потрогать идеальные, без оттенка желтизны, волосы. Старуха обвела всех колючим взглядом.

— Пришли, наконец, — вместо приветствия выдала она, и направилась вглубь избы.

Женя вопросительно взглянула на Михаила. Он улыбнулся и развел руками.

— Здравствуйте, — всё же решила поздороваться она.

Старушка на ходу кивнула и ушла за занавеску, отделяющую одну часть комнаты от другой.

— Это тетя Саня. Не пугайся, она только с виду такая, — сообщил Михаил шепотом, подняв в воздухе сжатый кулак.

Женя завороженно смотрела на огромную ручищу. Мелькнула мысль, что в прошлом, Михаил запросто мог бы быть кузнецом. Или богатырем. Так и представляется на коне и с булавой.

Из-за рябой занавески снова явилась миниатюрная фигурка тети Сани. Она ловко, не хуже заправской официантки, удерживала в руках тарелку с оладьями, маленькие блюдца и пузатую баночку, закрытую бумагой. Не глядя на своих посетителей, принялась сноровисто расставлять угощенье на столе. Волосы она успела заплести в длинную, словно выбеленную, косу. И снова показалось, что там, за занавеской, у тети Сани находится салон красоты, так хорошо смотрелась ее простая прическа. Женя залюбовалась. Лицо женщины осталось свежим, и даже морщины нисколько его не портили. «Наверное, в молодости она была настоящей красавицей!» — восхитилась Женя. Несмотря на всю строгость и неразговорчивость, тетя Саня ее не отталкивала, хотелось смотреть на нее и смотреть.

— Сколько же ей лет, — едва слышно спросила Женя.

— Восемьдесят семь, — не поворачиваясь, ответила тетя Саня.

Женя покраснела и машинально принялась теребить кудряшки, прикрывая ими разгоревшийся от смущения шрам. Сердито посмотрела на Михаила: хоть бы выручил, спас из неловкого положения. Но он лишь безмятежно поглядывал по сторонам, как будто ничего не происходило.

— Чего застыли? Садитесь! — буркнула хозяйка избушки и снова исчезла за занавеской.

Женя осторожно села на скамью. Михаил переставил от печки