Однажды я встретила волка - Анна Клирик

Лик поднял глаза и безошибочно нашел в толпе Милена, который забрал у кого-то черенок. Их взгляды пересеклись, но юноша даже не дрогнул.

— А ну, прекрати!

Волк навострил уши. Голос принадлежал Зере, подруге травницы. Девушка налетела на Милена и вцепилась руками в черенок.

— Что ты себе позволяешь?

— Зера, отойди, — прошипел Милен. — Я не хочу тебя задеть.

— Это ты отойди, дерьмо ты козье!

Если бы Лик был человеком, он бы присвистнул. Конечно, деревенских девок не учили манерам, но подобную грубость не позволяли даже им. Милен тоже не ожидал от нее такой дерзости и на мгновение выпустил черенок из рук. Зера тут же воспользовалась случаем и отпрыгнула с ним назад.

— Приперлись тут, понимаете ли! — со слезами в голосе закричала она. — Сначала эти позорные смотрины устроили. Потом стали свои порядки наводить. Всю воду перемутили, людям головы запудрили. А вы? Пилар, Баал? У вас своя голова должна быть на плечах, а вы в рот ему заглядываете!

Один из парней с копной соломенных волос, стоявших поодаль, пристыженно опустил голову. Лику казалось, он его уже видел на равнине — кажется, пастух, приглядывающий за коровами.

Мита, прижавшаяся к лапам волколюда, наконец, перестала трястись и села. Ее лицо было перемазано землей, а слезы продолжали течь, оставляя на щеках светлые дорожки.

— И вообще, — продолжила Зера гневно, — боитесь зверолюдов — так и не приходите к нам. Чего, спрашивается, в Кайсуге своей не сиделось?

— Никогда бы не подумал, что наши способны на такое, — выдохнул Гидер, который кое-как встал, опершись о забор.

— Зера, еще раз говорю тебе, отойди, — попытался уговорить девушку Милен. — Сзади тебя волколюд, он же тебя…

— Не кинется! — отрезала она. — Потому что он защищает мою подругу от вас, безумцев! А значит, я ему не враг!

С каждой секундой Зера нравилась Лику все больше. Он шагнул вперед, ткнулся носом ей в локоть и тут же пожалел об этом — лапы застыли и боль прошила их от подушечек до самых плеч. Зера вздрогнула и медленно повернулась. В ее глазах плескалась решимость вперемешку с ужасом.

— Отойди от нее! — взревел Милен и замахнулся палкой.

Лик зарычал.

Зера бросилась ему наперерез, и дерево ударилось о девичью руку. Она вскрикнула и прижала ушибленные пальцы к себе. Милен застыл, выронил палку и попытался подойти к ней.

— Зера… прости, я не хотел…

— Вали отсюда! — Слезы брызнули из ее глаз.

— Э, Зеру-то не трогай! — возмутились в толпе.

Кто-то толкнул Милена в бок, и тот повалился на землю. Парнишка с соломенными волосами встал перед Зерой и воинственно задрал подбородок.

— Что-то ты зарвался, — процедил он. — А ну, не трожь наших девок.

— Пилар… — прошептала Мита.

Травница поднялась на ноги, цепляясь руками за шерсть на спине Лика. Ушибленную руку она все еще прижимала к груди. Лик моментально потерял интерес к происходящему и помог ей встать.

— Спасибо… Спасибо тебе…

Волколюд уже не понимал, кого она благодарила — его, пастуха с соломенными волосами или Зеру. Это было не важно. Главное — она осталась цела и постепенно приходила в себя. Его голова уже почти не соображала: мышцы гудели и боль не стихала ни на мгновение. Волк с тоской подумал, как будет ломать его позднее. В ближайшие пару дней ему с постели не встать.

— Если вы так хотите, я уйду, — дрожащим голосом заявила Митьяна. — Уйду и не буду вам досаждать. Довольны?

Повисла тишина. Люди переглядывались, словно сами не могли решить, этого ли они добивались. Принять решение они не успели: громогласный крик старосты раздался над толпой:

— Какого дамнара здесь творится?

— Хвала богам, — прокряхтел Гидер. — Дирк.

Староста пробился сквозь толпу. На мужчин он прикрикивал, кого-то толкал в сторону; женщины расступались перед ним сами. Следом шел рослый широкоплечий бородач, лицом похожий на Милена. Завидев зверолюда, он выругался и ткнул в него пальцем.

— Волколюд? Видишь, Дирк, я говорил тебе, что ты дождешься и они заявятся в деревню?

— Заткнись, Варлам! — рявкнул Дирк. — Пока что староста здесь я! А тебе и твоему сыну слова не давали!

Лик встретился со старостой взглядом и прочитал в его глазах безмолвную благодарность. Это было последнее, что он увидел. Сознание будто разбилось на тысячи осколков; своего тела он больше не чувствовал, а потому не сразу понял, что падает на землю. В его ушах стоял тревожный крик Митьяны, а потом все погрузилось в темноту.

Глава 25

Митьяна

Пой, человек, спи, волк, пока нашей матери дома нет.

Вой, человек, не забудь, что ты волк и пред Луноликой дал обет.

Ночь пройдет, луна снова взойдет.

Мать волчьему телу силу вернет.

Из ритуальных песен волколюдов.

Х514 год, 20 день месяца Зреяния

Когда Лик завалился набок, Митьяна вскрикнула и подхватила его за плечи.

— Лик? Что с тобой, Лик?

Зера обернулась на крики подруги и в одно мгновение оказалась рядом.

— Что случилось?

— Я не знаю. Он вдруг упал и… боги, он весь дрожит!

Волка и правда трясло, как при лихорадке. Он заскулил, съежился и стал грести когтями землю. В уголках глаз травницы снова стали собираться слезы, но она резко вытерла их рукавом.

— Светлый наказывает его, — услышали девочки голос Варлама.

— Ведают боги, если ты и твой сын сейчас же не уберетесь из нашей деревни, я выставлю вас сам! — вскипел Дирк. — Я не потерплю, чтобы в моей деревне разводили смуту. А вы? — обратился он к жителям. — Это вас Аозар попутал, а не Митьяну. С каких это пор вы так легко ведетесь на любой бред? Пришли чужаки, стали заливать вам дерьма в уши — а вы и рады. Вас послушать — мирной жизни хотите. А сами чего творите? Захотелось волколюдам хвосты поджечь забавы ради?

— Так они первые пришли… — начал Нит.

— Лик не впервые приходит в деревню. И что, хоть раз он давал вам повод для склок? А сейчас он чем провинился? Глаза бы раскрыл да присмотрелся: Гидер повредил ногу и сам бы до деревни не дошел. Ты всегда был самым рассудительным в деревне, Нит. От тебя не ожидал.

— А чего ты от меня ждал? — огрызнулся он. — Что я буду молча стоять и смотреть, как дамнарское отродье топчется по нашей земле? Да и не я это начал.

— Но ты подхватил, — огрызнулся Гидер. — И вообще, не твоя ли жена первая камень бросила? Ривана совсем рехнулась после смерти дочери. Мита не виновата в случившемся, и нечего на нее бочку катить.

— Не смей так говорить о моей жене! — взревел Нит.