Приключения английского языка - Мелвин Брэгг

Страна была уверена в собственном языке. В 1820 году в Палате представителей была предложена остроумная резолюция, рекомендовавшая обучать на этом языке англичан:

Что ни говори, предложение весьма характерное.

Похоже, все интеллектуалы были одержимы английским языком. Бенджамин Франклин, один из отцов-основателей, ставший в 17-летнем возрасте наборщиком в типографии, много времени уделял размышлениям об американском правописании. Чтобы совершенствовать свой стиль, он читал очерки Томаса Аддисона, опубликованные в английском журнале The Spectator («Обозреватель»). Будучи ярым поборником американского английского, Франклин тем не менее отказался от использования таких слов, как colonise и unshakable, когда философ Дэвид Юм высказался критически по поводу их применения. При этом он придерживался радикальных взглядов на язык: стремился избавить его от букв, которые считал лишними (c, w, у и j), и добавить шесть других, а также отказаться от непроизносимых букв и провести фундаментальную орфографическую реформу. В письме к своей знакомой Мери Стивенсон, начинающемся со слов Diir Frind («дарагой друк»), он представил свой проект орфографической реформы, на что Мери в том же стиле ответила: «Придвижу множыства ниудопстф, а тагжы сложнастей» (Si meni inkanviiniensis az vel az difikylties). На том дело и завершилось.

К 1820-м годам у американцев сложилось убеждение, что они не только в ответе за будущее английского языка и не только облагораживают и украшают его, но и блюдут его чистоту, сохраняя слова, от которых отказались бывшие владельцы: burly, greenhorn, deft, scant, talented, likely и им подобные. Американцы и сегодня говорят sick в значении «болеть», а не только «испытывать тошноту». Для обозначения осени они используют слово fall вместо autumn, как когда-то англичане. Американцы произносят переднее [э] в словах path и fast, тогда как в Южной Англии от такого произношения отказались уже в конце XVIII века. Они хранят старую форму gotten, в английском сменившуюся на got. Они по старинке произносят either как [eether], а англичане – [eye-ther]. Подобно Чосеру, они говорят I guess (полагаю).

Однако они придерживались некоторой осмотрительности, чтобы не зайти слишком далеко. Франклин отступился от вполне нормальных и, как показала история, долговечных слов colonise и unshakable. Когда в 1828 году Уэбстер издал свой знаменитый словарь, он, несмотря на свое презрение к исконному английскому, поспешил заявить, что в словаре содержится менее 50 новых для страны слов. Восточное побережье все еще вращалось на той же орбите, что и старая Англия.

Но на Западе все обстояло по-другому. Здесь английский язык разгулялся, вырвавшись на простор.

На Западе американский английский избежал контроля отцов-пилигримов с Восточного побережья и их образованных, конкурентоспособных, доминирующих и лингвистически подкованных наследников и преемников, державших в руках бразды правления по всему Атлантическому побережью. Ему предстояло покорить континент и дать названия равнинам и горным цепям, пустыням и лесам, еще не тронутым его беспокойным авантюрным духом. Английский язык проявил свою неукротимость, даже когда его холили и лелеяли достопочтенные потомки мейфлауэрских колонистов и тех, кто приплыл вслед за ними.

Кто мог тогда подумать, что благоприятную возможность устремиться в Северную Америку английскому языку предоставят французы? А началось все с Луизианской покупки. В 1804 году президент Джефферсон от имени Соединенных Штатов приобрел у французов земли, именуемые в те дни Луизианой, по цене три цента за акр. Это обошлось стране примерно в $15 млн. Территория страны удвоилась. Это как нельзя более наглядно иллюстрировало главное различие между французами и англичанами в Северной Америке: первые прибыли сюда ради торговли, вторые – чтобы осесть навсегда.

Французское господство над центральной частью Америки препятствовало освоению Запада. Там были Великие равнины, бескрайние земли, дренированные Миссисипи и ее притоками, Миссури, Огайо и Теннесси. Французская территория простиралась от Нового Орлеана на юге до Скалистых гор и сегодняшней границы с Канадой на севере.

Молодым независимым Соединенным Штатам, когда они еще делали первые шаги на мировой арене, повезло с лидерами. Президент Джефферсон не только выкупил Луизиану (приобретение, достойное звания лучшей сделки всех времен), но и немедленно снарядил экспедицию в составе 45 человек во главе с капитаном Мериуэзером Льюисом и Уильямом Кларком (трудно представить себе два более английских имени). Им предстояло найти путь на Западное побережье по судоходной реке. Одной только Луизианской покупки было бы уже достаточно, чтобы Джефферсон вписался со славой в историю молодой страны, а последовавшая экспедиция стала предприятием, на которое способны, пожалуй, только лучшие политики. Для нашей истории о приключениях языка особенно важно то, что Джефферсон прозорливо убедил членов экспедиции вести ежедневные путевые заметки. Те согласились и сдержали слово, в результате чего возникло блестящее вводное описание зачастую причудливых новых миров, открытых английским языком. При этом языку пришлось в огромном количестве изобретать и заимствовать слова для описания нового опыта.

Льюис и Кларк были армейскими офицерами и имели богатый опыт выживания в приграничной территории и лесной глуши. Когда они принялись вести дневник, все мечты Джона Адамса о чистоте языка, а также назидания Уэбстера и Франклина, да и вообще вся пуританская пристойность испарились, унесенные западным ветром.