Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф

После его освобождения из палестинской тюрьмы Шин Бет наблюдал за ним, желая узнать, сколько времени понадобится ему и его друзьям, чтобы восстановить «Бригады Аль-Кассама». Оказалось, совсем немного. Возобновленная организация была небольшой, но смертельно опасной.

Махер Одех был мозгом ячейки, Салех — инженером, а Биляль Баргути вербовал смертников. На самом деле, боевое крыло ХАМАС состояло всего из десяти человек, которые действовали независимо друг от друга, имели собственные средства и никогда не собирались вместе без крайней необходимости. Салех мог за ночь изготовить несколько поясов, а у Биляля имелся список кандидатов в мученики.

Если бы я считал Салеха невиновным, то предупредил бы его о том, что должно было случиться. Но когда мы наконец все проанализировали, я понял, что именно он стоял за терактом в Еврейском университете и многими другими. И я осознал, что правильным будет запереть его в тюрьме. Единственное, что я мог сделать, — познакомить его с учением Иисуса и посоветовать следовать ему, как это сделал я. Но я знал все же, что он ослеплен ненавистью, одержимостью и чувством долга, чтобы прислушаться к мнению давнего друга. Однако я мог попросить Шин Бет арестовать Салеха и остальных, но не убивать их. Они согласились на это очень неохотно.

Израильские секретные агенты следили за Салехом больше двух месяцев. Они наблюдали, как он выходил из квартиры, чтобы встретиться с Хасанином Румманахом в одном из заброшенных домов. Они наблюдали, как он возвращался домой, где проводил неделю, не выходя на улицу. Они видели, что его друг Сайед аль-Шейх Кассем выходил чаще, выполнял поручение и возвращался назад. Осторожность беглецов впечатляла. Неудивительно, что нам потребовалось столько времени, чтобы найти их. Мы следили за ними, за их знакомыми, за знакомыми их знакомых и, в конце концов, обнаружили их логово. Таких было около пятидесяти человек.

Мы знали, где прячутся трое из этих парней, но на Ибрагима Хамеда и Махера Одеха у нас ничего не было — одни догадки. Нам пришлось принимать решение: либо ждать, пока догадки не приведут нас к этим людям (а это могло затянуться надолго), либо разбить цепочку «Бригады Аль-Кассама» на Западном берегу, арестовать тех, кого мы уже нашли. Мы предпочли остановиться на втором варианте, надеясь на то, что нам повезет и мы выудим Хамеда или Одеха, когда раскинем свою сеть.

Ночью 1 декабря 2003 года спецназ одновременно окружил более пятидесяти подозрительных домов. В операции участвовали все подразделения Западного берега. Лидеры ХАМАС укрылись в здании Аль-Кисвани в Рамалле и не ответили на призыв сдаться. Салех и Сайед были хорошо вооружены, в том числе и тяжелыми автоматами, такими, которые обычно устанавливают на военных автомобилях.

Противостояние началось в десять часов вечера и продолжалось всю ночь. Стрельбу я слышал прямо из дома. Затем выстрелы «Меркавы», которые нельзя было не узнать по звуку, разорвали утренний воздух, и все стихло. В шесть утра зазвонил телефон.

«Твой друг мертв, — сказал Лоай. — Мне жаль. Ты знаешь, мы бы сберегли его, если бы могли. Но позволь мне рассказать тебе кое-что. Если бы этот человек, — голос Лоай сорвался, когда он попытался продолжать, — если бы этот человек вырос в другой обстановке, он был бы иным. Он был бы таким же, как мы. Он думал, он по-настоящему верил, что несет добро своему народу. Он просто ошибался».

Лоай знал, что я любил Салеха, и не хотел его смерти. Он знал, что Салех отстаивал то, что было злом для его народа. И, наверное, Лоай по-своему переживал за Салеха.

— Все погибли?

— Я еще не видел тел. Их увезли в госпиталь Рамаллы. Нужно, чтобы ты поехал и опознал их. Ты единственный, кто знал всех.

Я схватил пальто и понесся в госпиталь, отчаянно надеясь, что, может быть, это не Салех, может быть, убили кого-то другого. В госпитале царил хаос. Разъяренные активисты ХАМАС кричали на улице, везде была полиция. Внутрь никого не пускали, но поскольку все знали, кто я, администрация разрешила мне войти. Какой-то врач провел меня по коридору в комнату, где вдоль стен стояли холодильники. Он открыл дверцу одного из них и медленно выкатил выдвижной ящик, впуская в комнату зловоние смерти.

Я опустил глаза и увидел лицо Салеха с застывшей улыбкой. В ящике Сайеда лежали части тела — ноги, голова, что-то еще — в черном пластиковом пакете. Хасанин Румманах был разорван пополам. Я даже засомневался, он ли это, потому что лицо было чисто выбрито, а Хасанин всегда носил мягкую коричневую бороду. Несмотря на сообщения прессы, Ибрагима Хамеда не было среди мертвых. Человек, приказавший этим людям биться на смерть, сбежал, спасая свою жизнь.

Поскольку почти все лидеры ХАМАС на Западном берегу были убиты или сидели в тюрьме, я стал человеком, к которому обращались лидеры из сектора Газа и Дамаска. Каким-то образом я превратился в доверенное лицо для целой сети палестинских ячеек, сект, организаций и группировок, в том числе и для террористических групп. И никто, кроме нескольких человек из верхушки Шин Бет, не знал, кем или чем на самом деле я являлся. Думать об этом было удивительно.

Моя новая роль возложила на меня скорбную обязанность — организовать похороны Салеха и остальных. Занимаясь траурными делами, я наблюдал за каждым движением и вслушивался в каждый злой или полный горя шепот, который мог привести нас к Хамеду. «Поскольку слухи уже ходят, — сказал Лоай, — а ты заменяешь тех, кого мы арестовали, давай пустим утку, будто Ибрагим Хамед имел дела с Шин Бет. Большинство палестинцев не имеют представления о том, что происходит в действительности. Они поверят в это, и ему придется защищаться публично или, по крайней мере, выйти на связь с политическими лидерами в Газе или Дамаске. В любом случае мы получим ниточку».

Это была отличная идея, но начальство отвергло ее из опасения, что Ибрагим начнет в ответ нападать на мирных жителей — как будто убийство израильтянами его друзей и арест половины организации его недостаточно разозлили.

Так что пришлось идти по трудному пути.

Агенты прослушивали каждую комнату в доме Хамеда, надеясь, что его жена и дети дадут хоть какую-нибудь зацепку. Но казалось, что это самый тихий дом во всей Палестине. Однажды мы услышали, как Али, младший сын Ибрагима, спросил у матери:

— Где папа?

— Мы не говорим об этом, — резко одернула она ребенка.

Если его семья была настолько осторожна, каким же бдительным должен быть сам Ибрагим? Проходили месяцы, а его след не удавалось обнаружить.

* * *

В конце октября 2004 года во время совещания Ясир Арафат почувствовал себя плохо. Его родные сказали, что у него грипп. Но состояние его ухудшалось, и в конце концов его на самолете доставили в госпиталь под Парижем.

3 ноября он впал в кому. Одни говорили, что его отравили, другие — что у него СПИД. Арафат умер 11 ноября в возрасте семидесяти пяти лет.

Примерно через неделю отца выпустили из тюрьмы, и больше всех этому обстоятельству удивился он сам. Лоай и другие сотрудники Шин Бет встретились с ним утром в день его освобождения.