Тайна, покрытая мраком - Татьяна Полякова

— Вчера была на его концерте. А вы с ним знакомы?

— Дружил с его покойной бабушкой. Она из старинного дворянского рода. Кстати, мы с ней дальняя родня. Ее дед и мой были троюродными братьями. Занятно, правда? Так вот, у нее сохранились фамильные драгоценности, я не раз просил их продать. Но Лидия Константиновна наотрез отказывалась, хотя в деньгах нуждалась. Внука одна растила, родители Игоря о нем совсем не заботились. После смерти бабки он начал ее вещи понемногу распродавать. Я очень просил, чтобы ко мне обращался. Вещи действительно уникальные, и я готов дать за них настоящую цену.

— Так он сегодня вам что-то принес?

— Принес. Кольцо. Хотите взглянуть?

Борис Сергеевич достал из сейфа, стоящего рядом, кольцо и протянул мне. Если честно, ничего особенного. Я б такое не надела. Хотя мне никто и не предлагал. Крупный красный камень, наверное, рубин, в обрамлении бриллиантов. Я повертела кольцо в руке, симулируя восхищение, и с благодарностью вернула.

— Чего это Вдовину вздумалось продавать бабкино наследство? — вслух подумала я.

— Деньги понадобились, — пожал плечами Борис Сергеевич. — Обычное дело. Кто-то добро наживает, а наследники проматывают.

— Вдовин — звезда, и с деньгами у него должен быть порядок.

— Вот уж не знаю, — возразил Борис Сергеевич. — За последние три-четыре года он появлялся у меня довольно часто.

— Машина у него дорогая…

— Да, купил не так давно. Жаловался, что в Москве до сих пор квартиру снимает. Молодых не поймешь, нет бы квартиру купить, а не тратить миллионы на груду железа.

— Должно быть, врут, что наши звезды в деньгах купаются, — пожала я плечами. — Хотя вчера сама могла убедиться, на его концерте — аншлаг.

— Меня его желание проститься с бабкиным наследством должно бы радовать, — усмехнулся Борис Сергеевич.

— Но не радует? — подсказала я.

— Оно вряд ли бы порадовало покойную Лидию Константиновну. Впрочем, дело это не мое, и Игоря я осуждать не имею права. У каждого свои обстоятельства. Чаю не желаете? — спросил он, а я головой покачала.

— Спасибо. А за любопытство извините. Не каждый день сталкиваешься на улице со звездой эстрады.

— Надеюсь в ближайшее время увидеть Милану Теодоровну, — улыбнулся Борис Сергеевич.

— Я тоже надеюсь.

Любопытство я вроде бы удовлетворила, но сомнения остались. Конечно, много денег не бывает и звезды в них нуждаются еще больше, чем мы, простые смертные, но все-таки странно: когда Вдовин в клубе работал, к наследству не притрагивался, а стал звездой, и камешки начали перекочевывать к Борису Сергеевичу. Неужто гонораров не хватает? Даже на то, чтобы квартиру купить? Он не нефтяной магнат, а певец и композитор… Вот именно, пишет песни для многих наших звезд. Вдовина вряд ли устроит халупа на окраине, может, он мечтает о Рублевке? Правду говорят: у кого-то хлеб черствый, а у кого-то жемчуг мелкий. У него мечты о Рублевке, а у меня ипотека.

Не успела я войти в дом, как в прихожую выглянула Любка и спросила с подозрением:

— Ты одна?

— Как видишь, — пожала я плечами.

— А эти где?

— Отправились по месту жительства.

В кухне я плюхнулась на стул и задумалась, разглядывая стену напротив с фотографиями Теодоровны. На одной она была в сарафане и кокошнике, на другой — с тюрбаном на голове. Кстати, выглядела бабка действительно очень даже ничего лет пятьдесят назад. Любка устроилась рядом, взглянула на фотографии и сказала:

— Я уже сомневаюсь, что она когда-нибудь вернется.

— Куда ей деться, — хмыкнула я и решительно поднялась. — Топор в доме есть?

— Само собой. А зачем?

— Двери ломать. Посмотрим, что там прячет старушенция.

Мысль о том, что внучок мог скрываться в доме, крепко засела в голове, вот я и решила проверить. Конечно, я не надеялась обнаружить его в настоящий момент. Если бабка который день в бегах, довольно неосмотрительно оставлять его здесь, обрекая на голодную смерть. Хотя он мог запастись продуктами или все еще проще: Любка в сговоре с Теодоровной, парня подкармливает, а заодно следит за тем, чтобы в закрытую половину дома любопытный нос никто не совал. Все это здорово отдавало идиотизмом и свидетельствовало о том, что чужие тайны вконец доконали. Идеи мне являлись совершенно неожиданные, и подозревать в коварстве я готова любого. Я с суровостью взглянула на подругу, а она, потерев нос, ответила:

— Топор без надобности. Я ключи нашла. Они у бабушки в шкатулке лежали, той, что она в своем секретере хранит.

— С чего ты взяла, что ключи те самые? — задала я вопрос, чувствуя, что подозрения мои усиливаются с каждой минутой.

— Потому что проверила. Никакого памятника там нет. Просто мебель в чехлах, а еще картины. Штук двадцать.

— Ты в комнаты заглянула, не дожидаясь меня? — Зная Любкин страх перед неизвестным, а еще ее безудержные фантазии, поверить в подобное нелегко, с другой стороны, на чердак она лазила в одиночку. А чердак — это пострашнее запертых комнат. Или нет?

Любка поспешно отправилась в комнату старушенции, а вернулась со связкой ключей, сунула мне их в руки и кивнула. Экскурсия сразу же показалась бестолковым занятием. Если Любка в сговоре с бабкой, следы пребывания внучка успели уничтожить, а если не в сговоре, что мешает поверить ей на слово: в комнатах просто старый хлам?

Но так как ключи были у меня в руке, я направилась к заветной двери. С последнего моего появления здесь ничего не изменилось, с той лишь разницей, что теперь Витька в гробу не лежал и крышка находилась на месте. Скорее из упрямства, я ее немного сдвинула и заглянула в гроб. Пусто. Любка наблюдала за мной с великой печалью на лице. Стараясь не обращать на нее внимания, я прошла к двери напротив и начала подбирать ключ. Второй подошел. Толкнув дверь, я увидела небольшой коридорчик, из него можно было попасть в три комнаты. Все три я осмотрела довольно тщательно, хотя времени на это ушло немного по той простой причине, что не было в них ничего примечательного: люстры, прикрытые целлофаном, мягкая мебель в чехлах и допотопные шкафы, абсолютно пустые. Свернутый ковер, а в углу картины в рамах стояли прислоненные к стене двумя аккуратными стопочками. Были среди них очень большие, были и поменьше, а также совсем маленькие. Ни одна из картин интереса не вызвала. Пейзажи, два портрета неизвестных теток, а еще церковь на пригорке. Краска в некоторых местах облупилась, что свидетельствовало о почтенном возрасте картин. Тут Любка потянула на себя одну из рам и поставила небольшую картину на венский стул, что пылился по соседству. Картину, когда она стояла среди прочих, я умудрилась не заметить, а теперь разглядывала с интересом. На полотне был изображен дом Теодоровны, на крыльце лежали Пушкин и Петрович, а в окне виднелась клетка с попугаем.

— Ну… — буркнула Любка, наблюдая за мной.