Древняя история секса в мифах и легендах - Владислав Петров

Но есть и любовники экзотические: например, в мифе ияков с двумя сестрами сожительствует (не спрашивайте как!) голова кита, в мифе тшукаррамаэ замужнюю женщину соблазняет гусеница, супруга индейца тариана изменяет ему с пираньей и, уже беременная пираньями, изменяет еще раз — с деверем, который тут же наказывается превращением в каймана, а ей хоть бы хны. Юпа рассказывают историю о том, как муж застал жену с мордой муравьеда в вагине. Не позавидуешь детям, рождавшимся в результате таких отношений. Развратная жена индейца такана, например, родила от любовника-червя ребенка с человеческой головой, но с двумя ртами (второй на затылке) и с телом точь-в-точь, как у папаши. Впрочем, участь любовников — особенно в мифах индейцев — в большинстве своем тоже незавидна.

Заставить жену-изменницу хитростью или силой съесть пенис своего сожителя входило, судя по всему, в обязательную программу едва ли не каждого индейского рогоносца. Менялись любовники, обстоятельства измены и способы приготовления ритуального блюда, но в кульминации мифа обманутый муж, как правило, превращался в повара: полакомься, дескать, милая женушка...

Иногда это было последней трапезой женщины. Цоцили рассказывают о том, как муж скормил сластолюбивой жене пенис любовника под видом мяса агути, и она от такого угощения испытала сильную жажду — пила, пила воду и лопнула. Тот же конец — смерть от неутолимой жажды — ждал развратных жен в мифах канхобалей, кекчи, киче, чорти и какчикелей. Родственные им цутухили уточняют рецептуру: пенис в ходе готовки, дабы жена выпила как можно больше воды и лопнула наверняка, следует щедро посыпать перцем. А цельтали предлагают еще и заворачивать пенис в торти-лью — тогда жена не сразу почувствует остроту, съест все без остатка, обопьется и, взорвавшись, произведет максимум брызг. Лиллуэты рекомендуют варить пенис, если любовник молод, вместе с олениной: кушанье получится, с одной стороны, чрезвычайно привлекательное для женщины, а с другой — убийственное. У такана свой рецепт для неверных жен: гениталии любовника следует мелко нарубить, поперчить и жарить, перемешав со свининой. Кашинауа в этом рецепте свинину заменяют мясом тапира. В мифе мехинаку муж-рогоносец фарширует пенисом рыбу. Жена уплела предложенное яство с аппетитом, и тут у нее вывалился и стал расти язык — может быть, как намек на то, что именно языком она грешила больше всего; при соприкосновении языка с землей женщина вскрикнула и умерла — наверное, от ужаса.

Кстати, у мехинаку — в другом мифе — убитого любовни-ка-каймана хоронят, ничего ему не отсекая, и из его пениса произрастает дерево пекуи. Этот кайман, словно копируя каймана каражей, переспал с каждой из живших в ту эпоху женщин мехинаку. Мужья, подстрелили его в ходе операции, по масштабам напоминающей войсковую. Они, конечно, накостыляли распутным женам, но каймана не могли не уважать как мужчины мужчину и позволили похоронить его со всеми ритуальными почестями. Но такое отношение к тому, кто покусился на семейные узы, не самое частое явление.

Полную сатисфакцию обманутые мужья — это обязательная составляющая сюжета с поеданием пениса — испытывают в тот момент, когда сообщают жене, что именно только что ей скормили. Но смертью непотребная жена наказывается далеко не всегда: у меномини и месквоков, например, наказание ограничивается тем, что отрезанный пенис любовника привязывается у первых — к ее волосам, а у вторых — к поясу. Справедливости ради надо сказать, что в мифе месквоков развратница в конце концов все равно погибает, но не в результате кулинарных изысков мужа, а от руки брата, не вынесшего созерцания пениса в прическе сестры.

С другой стороны, изменщицы в некоторых мифах караются исключительно моральными мучениями. Вероятно, подразумевается, что при сообщении, какое блюдо они употребили, у них проснется совесть и жизнь им станет не в радость. Так обстоит дело у томпсон, барасана, оджибве, шуаров, яминауа, пипилей.

Но совесть просыпалась не у всех. Например, шуарка ограничилась сетованием, что кушанье было чересчур горячим и она обожгла рот и горло, барасанская девушка бесхитростно очистила желудок, а пипильская старуха (а она-то куда, старая вешалка?!), когда узнала, что вкусила зажаренный пенис своего любовника-великана, всего-то и сподобилась на замечание, что мясо слишком жесткое — так, мол, можно и последние зубы потерять... Практично поступила селькнамка, которая сама попросила приготовить ей на обед гениталии убитого любовника — морского льва, дабы попользоваться ими напоследок хотя бы в такой форме. И уж совсем неожиданной была реакция двух жен индейцев цецаут — услышав, что съели, они с дубинами погнались за мужьями, и тех спасла только помощь рогатого медведя.

Ожиданиям моралистов в полной мере просоответство-вали, пожалуй, только три женских персонажа — кабияра, тенетехара и хайда. Все три бросились в воду с намерением утопиться, но по магическим причинам не утонули. Женщина кабияра, скушавшая пенис человека-рыбы, приняв его за креветку, сделалась неким водным животным, тенетехар-ская неверная жена, съевшая жаркое из детородных органов любовника-тапира, превратилась в рыбу, а ее подруга по несчастью из мифа хайда — ей пенис сожителя-косатки был подан в печеном виде — стала прибрежной скалой. Немногочисленные хайда, еще оставшиеся на земле, кстати, верят, что эта история несет выдающийся воспитательный заряд — якобы женщины их племени, зная, что стало с их прародительницей, вообще не изменяют мужьям. Но почему-то думается, что с особенной страстью эту идею пропагандируют именно женщины...

Что же до любовников, то кара настигает их часто, но иногда им все же удается остаться в живых. Так, лишенный пениса косатка отпускается мужем на все четыре стороны — плыви куда хочешь. При этом сам факт лишения косатки столь оберегаемого мужчинами органа преподносится мифом как бы между прочим, — вероятно, этим подчеркивается, что прегрешение столь велико, что косатку просто нельзя не лишить инструмента, которым он грешил.

Примерно так же, без особых усилий, — в назидание всем прочим — наказываются и многие другие персонажи, посягнувшие на чужих жен. В мифах оджибве и меномини муж, прознав, что жена совокупляется с любовником через дырку в стене вигвама, просто дождался, пока тот просунет член в вигвам — и чик его ножичком! У лиллуэтов ситуация разрешается еще проще: муж ложится на место жены и дожидается, пока юноша заключит его в свои объятия, а потом опять взмах ножа в темноте — и можно браться за поваренную книгу. Верх ловкости демонстрирует муж-рогоносец в мифе яминауа, хотя ему и положено — он полубелка-по-лучеловек. Этот персонаж, застав одну из своих жен с неким юношей, перекусывает веревку гамака, в котором они расположились, и пока любовники падают на землю, успевает — в прыжке! — откусить любовнику самое дорогое...

Да не покажется читателю удивительным, но в этом смысле мало чем от индейских историй отличается французское фаблио о некоем рыцаре, соблазнившем двенадцать замужних женщин. Мужья-рогоносцы его подстерегли, убили и расчленили, а из гениталий приготовили жаркое, которым накормили своих жен (в скобках заметим: каковы же были рыцарские гениталии, коль скоро хватило всем двенадцати!). Жены жаркое уплели, но позже, узнав, что ели, навсегда отказались от пищи и умерли голодной смертью...