Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа - Памела Друкерман

Обычное зрелище в парижских парках субботним утром: вызывая умиление своим растрепанным видом, папы катят коляски или тащат сумки, нагруженные продуктами. Часто мужчины из категории «активно помогающих пап» занимаются готовкой и домашним хозяйством. Французские мамочки говорят о том, что у их мужей есть какая-то конкретная обязанность в доме — например, проверять уроки или мыть посуду после ужина. Может быть, секрет семейного благополучия французов в четком распределении обязанностей? Или в том, что в целом они фаталистически относятся к браку?

— Одно из самых прекрасных чувств, которое испытывают супруги, — благодарность за то, что их семья не распалась, — утверждает Лоранс Феррари, ведущая популярной французской вечерней программы новостей. Феррари — красивая блондинка, ей 44 года, она на шестом месяце беременности, ждет ребенка от второго мужа. Она берет интервью у эпатажного французского философа Паскаля Брюкне, известного своими провокациями. Тема программы — «Любовь и брак: совместимы ли они?».

Феррари и Брюкне принадлежат к элите французского общества, избранному кругу политиков, журналистов, академиков и предпринимателей, которые не только общаются друг с другом, но и заключают между собой браки. Их взгляды отражают философию обычных французов, только в преувеличенной, а порой идеализированной форме.

— В наши дни брак уже не считается мещанством. Напротив, для меня, к примеру, это способ бросить вызов обществу, — говорит Феррари.

В ответ Брюкне называет брак «опаснейшим из приключений».

— Любовь — неудержимое чувство. Трагедия в том, что любовь приходит и уходит, а мы не в силах контролировать эти изменения.

Феррари соглашается с ним:

— Не устаю повторять, что брак по любви — огромный риск.

В знак того, как высоко мы продвинулись по социальной лестнице, нас с Саймоном и малышами приглашают погостить в доме моей подруги Элен и ее мужа Уильяма. У них тоже трое детей и тоже есть близнецы. Элен — высокая и стройная, с неземными голубыми глазами; выросла она в Реймсе, столице региона Шампань. Семейное гнездо, где все проводят отпуск, расположено неподалеку, в Арденнах, почти у границы с Бельгией.

В Арденнах состоялось множество битв времен Первой мировой войны. В течение четырех лет французские и немецкие солдаты копали траншеи по обе стороны «ничьей земли» и поливали друг друга огнем. Противники жили так близко, что знали все о распорядке и привычках друг друга, как давние соседи. А иногда даже общались при помощи написанных от руки табличек.

Кажется, что в маленьком городке, где стоит семейный дом Элен, бомбежки прекратились совсем недавно. Люди здесь не говорят «Первая мировая» — для них это «с четырнадцатого по восемнадцатый год». Многие разрушенные здания до сих пор так и не отстроили, и вокруг все поросло травой.

Днем Элен и Уильям — очень заботливые родители. Но вечером, как только дети уснули, они тут же достают сигареты, вино и включают радио — наступает «взрослое время». Им хочется сполна насладиться остатком дня и прекрасной компанией. (Элен вообще не упускает шанса подарить себе маленькое удовольствие: например, когда мы катаемся на машине с детьми, она останавливается на лугу, достает из багажника плед, пирог и устраивает пикник. Солнце клонится к закату, пейзаж вокруг идиллический, как с открытки, — у меня даже слезы на глаза наворачиваются.)

По выходным Уильям встает рано, вместе с детьми. Однажды утром он решает сбегать за хрустящим багетом и свежими булочками с шоколадом, оставив Саймона с детьми. Элен спускается вниз в пижаме, со спутанными после сна волосами и садится за стол.

— Мой любимый багет! — восклицает она, увидев, что принес Уильям.

Какие простые, честные и приятные слова! А вот я не могу даже представить, что говорю нечто подобное Саймону. Я обычно только упрекаю его за то, что он купил не тот багет или намусорил крошками, а мне теперь убирать. Просыпаясь по утрам, я редко настроена благодушно. При взгляде на мужа не улыбаюсь от счастья — по крайней мере не утром.

Увы, простые, почти детские удовольствия — «Мой любимый багет!» — для нас, наверное, больше не существуют.

Рассказываю Саймону про багет, когда мы едем домой из Арденн, мимо желтых цветущих полей и памятников времен войны.

— Один багет нас не спасет, — замечает он.

Саймон прав — нам нужно что-то более серьезное.

Самый распространенный вопрос, который нам задают про близнецов (не считая вопроса про ЭКО), — чем они отличаются друг от друга. Некоторые мамы близнецов выдают давно заготовленный ответ.

— Одна напористая, другая уступчивая, — сообщает мама двухлеток, с которой я знакомлюсь в парке в Майами. — Идеальный симбиоз.

У Лео и Джоуи все не так шоколадно. Они похожи на старую супружескую пару — неразлучны, но вечно ругаются. (Скорее всего, научились этому у нас с Саймоном.)

Разница между ними становится более очевидна, когда они начинают разговаривать. Лео несколько месяцев произносит лишь отдельные слова. Потом вдруг за ужином поворачивается ко мне и странным монотонным голосом отчеканивает:

— Я ем.

Не удивительно, что он в первую очередь овладел именно настоящим временем. Ведь он живет в настоящем. Постоянно в движении — в стремительном движении, не ходит, а бегает. По звуку шагов я сразу понимаю, кто приближается.

А вот любимая грамматическая форма Джоуи — притяжательные местоимения. Мой зайчик, моя мама. Шагает он медленно, как старичок, — потому что все время таскает с собой все свои любимые вещи. Они меняются, но их всегда много (был период, когда он спал с маленьким венчиком для взбивания). Наконец он сортирует нужные ему вещи по двум портфелям, которые таскает с собой из комнаты в комнату. Лео нравится выхватывать портфели у него из рук и поскорее бежать наутек. Если бы меня попросили охарактеризовать малышей одним словом, я бы сказала так: один — хулиган, второй — скряга.

Что до Бин, та до сих пор предпочитает командовать. Винить в этом воспитателей детского сада вроде бы не с руки — совершенно очевидно, что командный тон соответствует ее натуре. Она постоянно чего-нибудь требует — как правило, для себя. Саймон прозвал ее «профсоюзным боссом».

— Профсоюзный босс требует спагетти на ужин, — обычно говорит он.

Нам трудно было воспитывать Бин по-французски, когда она была в доме одна. Но теперь, когда детей трое, а нас, родителей, двое, придерживаться строгой системы французского воспитания еще сложнее. Однако необходимость в этом возросла. Если мы не научимся контролировать малышей, они станут управлять нами.

Хоть в одном у нас не возникает проблем — в том, что касается еды. Французы, разумеется, гордятся своей кухней и очень любят поболтать на эту тему. Мои коллеги за обедом обычно обсуждают то, что ели вчера за ужином. А когда Саймон идет выпить пива со своими приятелями-французами из футбольной команды, те говорят о еде, а не о девушках.