Осколки серебра и льда - Лаура Кардеа

Проход расширяется, и мы выходим к гроту. Его потолок местами обрушен, пропуская внутрь лучи дневного света. По мшистым обломкам горных пород журчат небольшие каскады свежей горной воды, стекая в прозрачный бассейн. Принц подталкивает меня к краю неглубокого пруда, где цветут горянки всех возможных цветов.

Я опускаюсь на колени, снимаю перчатку и скольжу кончиками пальцев по бирюзовой поверхности воды, под которой бурлят бесчисленные источники. Кажется, что магия сплетается в единое целое с водой, воздухом, растениями и камнями. Мне бесконечно легко. Где-то позади меня слышится мягкий шум, там, где вода из пруда стекает вниз по склону, чтобы слиться в одну реку с другими горными источниками.

– Это прекрасно, – шепчу я, – но ведь вы показываете мне это место по какой-то другой причине, я права?

– Этот грот освящен богиней и праматерью Амброзией. Если яблоки являются источником нашей силы, то он является источником нашего бессмертия. – Этот незримый гул вокруг меня. Вечность. – Вы ведь все еще беспокоитесь о том, как я воспользуюсь своей властью после свадьбы, – он вдруг переключается на другую тему.

Я выпрямляюсь и разглаживаю платье:

– Пара десятилетий нашего совместного правления станут для вас лишь кратким мгновением. Но, как только я умру, следующие поколения людей снова окажутся беззащитны перед вашей волей.

Он шагает ближе.

– Вы не боитесь умереть.

– Я боюсь умереть, ничего не изменив, – качаю я головой.

Он долго смотрит на меня, словно мое чувство ответственности перед потомками – такая же великая тайна, как и тайны фейри, в которые он меня посвящает.

– Если вы выйдете за меня замуж, я подарю вам бессмертие, – клянется он, схватив меня за руку.

Соблазняет. Обольщает. Даже шантажирует. Бессмертие, конечно, может дать мне силу, которая позволит защитить Аурум. Но если он лжет? Вдруг на самом деле он никогда не позволит мне испить из источника? Или выяснится, что на людей эта вода не действует? Я выдергиваю руку и отвожу взгляд:

– Я подумаю.

Пятое апреля

Неван

Больше всего я хотел бы остаться в своих покоях на целую неделю, особенно теперь, когда я, наконец, могу побыть один. Я полагал, что источник Амброзии убедит принцессу принять мое предложение. Теперь же нужно строить дальнейшие планы, обдумывать, что мне еще предложить ей, чтобы окончательно завоевать. Но Роуэн любезно напомнил мне, и даже не один раз, что у меня есть только этот вечер, чтобы отдохнуть. Потому что нас ждет очень много дел.

В дверь стучат. Клянусь, кто бы меня сейчас ни беспокоил, он тут же отправится в темницу.

– Да, – ворчу я.

Что-то царапает дверь и с огромным трудом наполовину приподнимает защелку, но та снова опускается. Застонав от гнева, я встаю и бросаюсь к двери, после чего так резко ее распахиваю, что Верис едва успевает отскочить в сторону.

Конечно, это Верис.

Я придерживаю ее за плечо, чтобы она не упала. Потому что в ее руках дымящаяся чайная чашка с чем-то неизвестным, и мне совсем не хочется видеть это нечто на моем шелковом ковре.

– Что это значит? – спрашиваю я довольно резко. Просто позор, что я до сих пор не смог убедить ее согласиться на мое предложение, хотя сулил и трон, и власть, и даже бессмертие. Мое самолюбие уязвлено даже глубже, чем я ожидал.

На ее лицо наползает выражение, которого я никогда не видел у нее. Она стыдливо краснеет и вертит чашку в руках, будто специально хочет пролить ее содержимое. Но тут она замирает, сглатывает и поднимает на меня свои удивительно ясные янтарные глаза:

– Я слышала об этом обычае.

Ее слова только еще больше озадачивают меня.

– О каком обычае?

– Невеста должна приготовить жениху суп. – Она не отводит от меня взгляда, даже когда я чувствую, что ей очень хочется это сделать.

Триумф бурлит во мне и, кажется, готов выплеснуться наружу. Наконец-то мои усилия увенчались успехом.

Она закусывает нижнюю губу, вся красная, как зимняя вишня, но глаза все же не отводит. Сильная, даже вынужденная уступать.

Что-то еще присоединяется к триумфу во мне. Возможно, уважение. Потому что она не стесняется показать свою слабость. Чего я никогда бы не сделал.

– Но это не суп, – замечаю я, обратив внимание на содержимое чашки.

– Это чай. Я никогда в жизни не готовила, и Сиф уверена, что я даже воду подожгу. Также она посчитала, что помогать мне нет никакого смысла. Но ведь это сейчас только символически, потому что суп нужно варить прямо в день свадьбы. Поэтому травяной чай. Пока это все, что у меня получилось. Можете принять его и молиться, что к свадьбе я научусь готовить суп, а можете и не принимать. Но вы же хотите на мне жениться не ради того, чтобы я каждый день варила вам суп, – она так старается оправдаться, что это даже мило.

Забираю у нее чашку и слышу, как она вздыхает. Делаю первый глоток. Чай немного горьковатый, а к губам прилипают остатки цветов и сушеных ягод, так что я отчетливо могу себе представить отчаяние Сиф, наблюдавшей за попытками принцессы что-то приготовить.

– Как вам чай? – спрашивает она таким сдержанным голосом, что я даже не знаю, закатывать ли мне глаза или ухмылки будет достаточно.

Я заметил, как она смотрела на меня в последнее время, что мои прикосновения были для нее менее неприятными, но я никогда не забывал, что у нее есть свои собственные цели. Каждый взгляд и каждое прикосновение явно были просчитаны. По крайней мере, так мне казалось тогда. Я делаю еще один большой глоток, и ее глаза сияют ярче солнца даже в полумраке комнаты. Мне хочется прикрыть глаза, но я не в силах отвести взгляд.

– Почему вы молчите? – спрашивает она так отчаянно, что я наконец-то усмехаюсь.

– А что я должен сказать?

Теперь она раздражается:

– Может быть, что-нибудь приятное. Я, конечно, не рассчитывала на вашу бурную радость. Но хотя бы удовлетворение, что ваш план сработал.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут замечаю, как на ее шее вспыхивают сапфиры.

– Вы носите ожерелье.

– Это ваш первый подарок, – шепчет она, касаясь пальцами драгоценных камней. – Я подумала, это будет уместно.

– Так и есть, – бормочу я, убирая ее волосы обеими руками за плечи, чтобы получше разглядеть холодное украшение на ее теплой коже.

Она удивленно втягивает воздух, когда кончики моих пальцев касаются нежной кожи на ее шее. Но она не двигается, и ее янтарные глаза становятся еще яснее.

– Ты никогда не дотронешься до меня без перчаток, – бормочет она так тихо, что я едва могу ее расслышать, но тем не менее эти слова отдаются громким эхом у меня в ушах. Я даже не замечаю, что она сказала «ты». Принцесса берет мои руки в свои и пытается снять перчатки.