На той стороне - Кирилл Шарапов

— Твоя клятва для меня пустой звук, одно мгновение, и руна верности договору исчезнет, как и не было. Но это произойдет не сейчас, а только тогда, когда ты будешь готов продолжить свой путь. А вот то, что ты никто, препятствие гораздо серьезнее, в одиночку тьму не победить. Нужна будет армия.

— Да ты шутишь! — усмехнулся Константин.

— Нет, не шучу, — совершенно серьезно ответил Страж.

— Это называется сарказм, язвительная манера обращения к собеседнику. В данном случае слово «шутка» имеет под собой нечто обратное, что-то вроде того, что ты надо мной издеваешься. Я не могу точнее объяснить.

— Я понял тебя, человек другого мира, — произнес Страж. — Да, слишком давно боги оставили вашу явь. Но, может, это и хорошо, и ты сможешь придумать, как победить тьму, используя знания твоей родины.

— Я еще не согласился бороть твоего темного властелина, — напомнил Воронцов.

— У тебя нет выбора. Погибнет явь — погибнешь ты. Если ты хочешь жить, придется воевать. Но ты слаб, добудь сферы и приходи с ними в любое место силы, и любой Страж поможет тебе раскрыть возможности. А теперь иди, для первого раза ты провел в Астре слишком много времени.

— М-да, — произнес Константин, — увидимся, вернее, услышимся, Страж. — И, сделав два шага назад, покинул место силы.

Тут же вернулось припекающее солнце, исчезли полуразрушенные дома. Воронцов расправил плечи, ощущая подъем, хотелось бегать, прыгать, что-то делать. Если бы у него была женщина, ей бы пришлось несладко, уж больно кипела кровушка. Константин отошел в сторону и уселся на огромный камень, который врос в землю неподалеку. Достав сигариллу и тяжко вздохнув, он прикурил, стараясь успокоиться. И как ни странно, через минуту его начало отпускать. Да уж, подзарядка, конечно, хорошая, но уж больно эффект кратковременный, не добежать до бабы.

Воронцов приходил в себя минут десять. Пленники к этому моменту закончили разгрузку трофеев и под конвоем отправились в сторону дома с погребом. На него они не смотрели, видимо, решили, что он больше не с ними, и не такой, как они, а значит, его благородие не стоит их внимания. Злобы тоже не было, Кин ведь наверняка просветил их об особенности Константина, трофейщик — человек очень нужный хоть боярам, хоть бандитам. А может, и нет, решили, что Авия хочет поторговаться с родней и обменять благородного на золото или сферы, а для этого нужно, чтобы он был здоров, сыт, и имел бодрый вид, так товар дороже. А может, зря он за них додумал, и они его с удовольствием растерзали, втоптав в землю. Но скоро они исчезнут, а значит, и Воронцову о них думать не особо следует. Кина, конечно, жалко, но он постарался сделать все, что мог для приказчика и ведуньи, без ущерба для своих интересов, конечно. И не его вина, что попытка не удалась.

Желудок заурчал, место силы, к сожалению, не дало ощущение сытости, так что, требовалось подкрепиться. Интересно, а суп, что Дария собиралась варить, уже готов, или ему все еще нужно нагуливать аппетит. Решив, что лучше держаться поближе к кухне, Константин поднялся с холодного камня, поправил мундир, который ему надоело таскать в руках и, несмотря на жару, накинул его себе на плечи и отправился к своему дому. Всю дорогу местные провожали его заинтересованными взглядами. В основном это были женщины, но встретилась и пара крепких мужиков с носилками, полными дробленого камня. Они не походили на бандитов. Вообще это горно-лесная деревенька была довольно интересной. Люди спокойно жили бок о бок с бандитами, запуганными они не выглядели. Если Константин все верно посчитал, то подручных у Авии было человек тринадцать, может, четырнадцать, остальные самый настоящий мирняк, до этого банда была больше, а домов всего около сорока, странное место. Сомнительно что бандюки ютились все вместе, но в большинстве дворов он видел именно гражданских. Или бандиты были на постое, или они все родня, и мужики просто ушли на промысел, и часть с него не вернулась. Но вчерашняя казнь показала, что местные лишь с интересом наблюдали за процессом да и плача по погибшим он не слышал. Да уж, надо будет у Дарии спросить.

Он пришел вовремя, на плите стояла средних размеров кастрюля, от которой одобрительно пахло чем-то, напоминающим щи. Сейчас она медленно кипела. На столе его поджидал несколько кусков черного хлеба и деревянная солонка.

— Вы вовремя, Ваше сиятельство, — обрадовалась Дария, — как раз уложилась. Прошу к столу. Тут, конечно, без разносолов, к которым вы привыкли. Чем богаты, весна все же, так что доедем остатки, на торг Авия и ее люди только после тьмы отправятся.

— Откушайте со мной? — попросил Воронцов. — Заодно расскажите о вашем поселке, как живете, чем дышите.

— Благодарю, Ваше сиятельство, если вам так будет угодно, — кивнула женщина, ставя перед ним деревянную миску, полную супа, и беря с полки еще одну.

Константин кивнул, подтверждая свою просьбу, и, запустив ложку в миску, немного подув, отправил ее к себе в рот. Что ж, это было вполне вкусно, несколько кусков мяса, капуста, картошка немного моркови, наверное, самое близкое все же щи.

— Спасибо, Дария, очень вкусно, — он отломил кусок хлеба, тот был вчерашним, но, учитывая обстоятельства, его можно было считать свежим.

— Пожалуйста, — ответила женщина наливая миску себе. А рассказать, всегда пожалуйста.

Она уселась за стол и выжидательно уставилась на Воронцова, при этом не сводя взгляда с ложки, которой орудовал бывший детектив. Ее глаза просто светились торжеством, такое ощущение, что она была счастлива, что он ест ее стряпню. Неужели так хочет угодить ему?

— Дария, расскажи о поселке, — попросил Константин, — я так и не понял, как тут все устроено.

Стряпуха проводила взглядом ложку и улыбнулась.

— Да нет ничего сложного. Люди Соловья, а теперь Авии, занимают десяток больших домов прямо за площадью. Они пришли сюда три года назад, их тогда было одиннадцать человек, мы их приютили. Весь наша даже названия не имела, жили впроголодь, из защитников — трое мужиков. А то, что бандиты они, так все равно, мы с ними богатеть стали. — Она с довольной улыбкой смотрела, как он ест, но улыбка была не добрая, скорее на оскал похожая.

Константин внимательно посмотрел на женщину, что-то его беспокоило, вот только, непонятно что.

Резкая боль в желудке скрутила Воронцова, он рухнул со стула, сметая миску с недоеденным супом. Сжавшись на полу в позу эмбриона, он скреб ногтями деревянные доски, уже все внутри него горело огнем, боль была просто адская.

Дария поднялась со стула и подошла к бьющемуся в агонии Константина, посмотрела сверху вниз и плюнула прямо ему в лицо. Никакой приветливости и доброты, только ненависть была во взгляде женщины, которая еще минуту назад мило улыбалась ему.

— Ты убил моего сына — Орла, мне сказали, что именно ты в него стрелял. Авия меня, конечно, повесит за это, почему-то ты ей очень дорог, но тебе, Ваше благородие, будет все равно, не существует противоядия от мор-травы.

Больше она ничего не сказала, просто вышла наружу, оставив Константина умирать в одиночестве.