Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков

походный плащ Бебия был постиран и выглажен.

Глядя на хлопотавшую супругу, Бебий в преддверии долгой разлуки впервые, проглотив комок в горле, пожалел, что ему нельзя остаться с ней до утра.

Приказ был ясен и однозначен.

Из дома вышли в полной темноте. Матидия с масляным светильником провожала мужа.

Улица была безлюдна. Возле дома Лонгов стояли носилки-гексафоры[36], за ними запряженная парой мулов повозка с вещами. Рядом толпились сопровождавшие императорского легата конные гвардейцы. Храбрий и Филомуз по приказу императорского вольноотпущенника спрятались в повозке. Он и Бебия поторопил и, когда вслед за патрицием влез в паланкин, настоятельно порекомендовал задернуть шторки, «дабы никто не увидел тебя, Лонг»…

Бебий вздохнул и молча подчинился.

Императорские сингулярии под бряцанье оружия разом сели на коней, и под негромкую команду декуриона носильщики сразу в ногу тронулись с места.

Как только кортеж скрылся в надвигавшихся с востока сумерках, из-за большого платана, росшего возле самого дома Лонгов, выдвинулись тени.

Если бы Бебию повезло и ему удалось приблизиться и заглянуть под накидку ближайшего к нему сгустка тьмы, он бы очень удивился, разглядев в призраке свою скоротечную и страстную любовь, которая называла себя Пантеей. Теперь ее уже никто так не называл. После возвращения в Рим Сацердата приказал окликать свою подручную тень Лилит.

Или на худой конец – Бендитой.

Правда, громоздившийся за воскресшей женщиной неясных очертаний гигант вряд ли позволил бы Лонгу даже приблизиться к платану.

Глава 5

К дому Манилии Бендита и сопровождавшая ее громадная, пугающих размеров тень добрались уже в полной темноте.

Проскользнули в лавку, расположенную на первом этаже дома богатой вольноотпущенницы. Оттуда тайным ходом прошли во внутренний двор, и уже оттуда Бендита вместе со своим спутником поднялась на галерею. На пороге апартаментов, занимаемых Антиархом, остановились.

Старик ужинал. Прислуживала ему сама хозяйка усадьбы – вела себя покорно, пыталась по глазам угадать, чего желает пророк.

Антиарх взглядом отослал Манилию и вопросительно взглянул на девицу.

– Уехал! – сообщила она.

– Кто его сопровождает?

– Этот противный Храбрий, личный раб Филомуз и отряд конных сингуляриев.

Антиарх промолчал.

Сидевший в глубине комнаты Викс подал голос:

– Сегодня в полдень Лупа отправил своих людей Медиолан. Вероятно, хочет что-то разузнать.

– Пусть разузнает.

Антиарх допил вино и начал торопливо собираться. На ходу, обращаясь к спутнику Бендиты, предупредил:

– Исфаил, пойдешь со мной.

Шли недолго.

В усадьбу Ацилия Аттиана проскользнули через задние ворота. Антиарх оставил эфиопа внизу, а сам поднялся на второй этаж.

Патриций вышел к гостю сразу, как только ему доложили о прибытии чудаковатого старикана, умеющего с помощью теней проворачивать свои грязные делишки.

– Итак?.. – спросил патриций.

– Лонг убрался.

– Отлично. Теперь пора пускать в дело твою девку. Как мыслишь подступиться к наследнику?

– Цезарь практически не выходит из Палатинского дворца. Как бы его выманить?..

– Сделаем. Я тотчас дам тебе знать. У нас мало времени, старик. Надо успеть до начала Лемурий. Максимум до праздника Кастора и Поллукса[37].

– Она справится. Моя воспитанница умеет управляться с такими жеребцами пусть даже самых благородных кровей, тем более что девчонка Фаустина до сих пор не подпускает к себе своего кобеля. Бендита все сделает в лучшем виде.

– Ну-ну, – усмехнулся Ацилий. – Посмотрим, на что она способна?

– Она способна на многое, господин.

– Даже вернуть утраченное желание такому старому развалюхе, как я?

– Раз плюнуть! Она знает, как вымолить у Астарты желанную награду. Возраст для нее не помеха. Только это чревато…

– Чем?

– Потерей сил и душевного спокойствия. Но я смогу восстановить их.

– Ладно, ступай.

Через несколько дней, в разгар игр, посвященных мертвым, человек от Аттиана предупредил Антиарха, что следующим утром Марк Аврелий, не любивший простонародные праздники, отправляется на свою загородную виллу в Лории. Поедет запросто, в обычной коляске, с ним будет только спальник Феодот. Конвой тоже будет малочисленным.

– Утром, говоришь? – спросил Антиарх. – Это скверно. При свете дня трудно осуществить задуманное. Нельзя ли вынудить наследника отправиться ближе к ночи. Пусть даже при этом увеличат стражу.

– Я передам господину твое пожелание.

Аттиан сумел добиться переноса поездки на вечерние часы. Как сенатору удалось вмешаться в планы цезаря, Антиарха не волновало. Главное было сделано – орудовать легче во мраке.

Вот еще удачная деталь – Марк разругался со своей девчонкой-невестой и поедет один.

Все складывалось как нельзя лучше.

* * *

Крики, насторожившие Марка Аврелия, подкатили со стороны садов Цезаря. К тому моменту коляска миновала Эмилиев мост через Тибр и двигалась по Аврелиевой дороге к городским воротам.

Место было пустынное, прогулочное днем и внушавшее неодолимый ужас с приходом ночи.

На одном из поворотов кортеж неожиданно встал. Начальник эскорта, преторианский центурион сингуляриев, подскакал к закрытому паланкину и крикнул высунувшемуся в окно цезарю.

– Там, – указал он в сторону какого-то полуразрушенного храма, – брошенные носилки.

Он не успел договорить, как на дорогу с криком «Помогите!» выскочила растрепанная простоволосая женщина.

Она бросилась к коляске, спряталась за громадным гвардейцем из Каппадокии, и, громко всхлипнув, завыла.

Марк Аврелий не удержался и выбрался на дорогу. Сингулярии спешились и окружили его плотным кольцом. Трое из сопровождавших цезаря гвардейцев натянули луки и повели ими в разные стороны.

Марк решительно растолкал охрану и направился к женщине. Заметив патриция, да еще в пурпурной тоге, женщина бросилась к нему и, грациозно опустившись на колени, в отчаянии протянула руки:

– Спасите, господин! Меня хотят убить!!

Марк огляделся, пытаясь точно определить место, откуда именно исходила угроза и кто конкретно решил убить несчастную гражданку, однако ночная тьма плотно прикрыла все, что располагалось за дорогой – редкий сосновый лес, потерявшие отчетливость контуров развалины какого-то храма, дорожки, уводившие в глубь леса.

Между тем женщина продолжала взывать о помощи. Шаль, прикрывавшая голову, сбилась на плечи. Марк успел отметить, что ее темные волосы прилично гармонировали со светлеющим и вполне приятным на вид личиком, белизна светлой туники подчеркивала соблазнительность оголенных плеч.

– …Мои люди разбежались, когда на нас напали разбойники. Лица у них были под масками. Господин, спасите меня!

– Кто ты? – спросил Марк.

– Вольноотпущенница Скулария Тавра Бендита, хозяина театра Марцела на Марсовом поле. Мы все родом из Каппадокии, но уже давно живем в Риме. Скуларий сдал меня в аренду своему компаньону. Я умоляла его пощадить меня, ведь этому старому развратнику уже далеко за семьдесят, но патрон остался глух к моим просьбам. Мы слишком поздно вышли из дома, к тому же толпа на улицах Рима задержала нас до ранних сумерек. Я