За чертой милосердия. Цена человеку - Дмитрий Яковлевич Гусаров

похож на чудо? Почему же не случиться и другим чудесам, помельче?

Глядя на радистов, Григорьев ощутил прилив такого благодарного умиления, какого он давно не испытывал: «А ведь добились же своего, черти! Добились! Эх, парни, золотые вы мои… А тебе тоже спасибо! — подумал он, скользя взглядом к вершине сосны, куда убегала серая ниточка антенны. — Вот на что ты все же сгодилась. Спасибо и извини!»

Мурзин все писал и писал. Потом перешел на ключ, и все это было бесконечно долго, несравненно дольше, чем раньше, когда связь была надежной и постоянной.

Наконец Паромов вручил Григорьеву радиограмму;

«Григорьеву, Аристову.

Немедленно организуйте вывод бригады свой тыл, маршруту старому, проводить тщательную разведку, пути движения уничтожайте гарнизоны противника. Ежедневно доносить свое местонахождение.

Вершинин, Поветкин»

2

Стояли еще больше суток. Связь пока была уверенной, и не хотелось уходить отсюда, не получив продуктов хотя бы на первые дни возвращения. Опасались, что стоит двинуться с этой счастливой высоты, и вновь рация «оглохнет».

Григорьев не отказывался от своих планов, выслал в сторону деревни Янгозеро и на дорогу две небольшие разведывательные группы. Они ходили долго и принесли неутешительные вести. В деревне располагался большой гарнизон, который, судя по всему, находился в состоянии боевой готовности. Подходы со стороны леса очищены от кустарника и, надо думать, заминированы; в подпольях некоторых домов замечены свежеоборудованные амбразуры, мыс обнесен колючей проволокой. О штурме гарнизона без больших потерь нечего было и думать.

На дороге — тишь и благодать. За несколько часов наблюдения не прошло ни одной машины. Подходящих объектов для диверсий тоже не было. Разведчики на всякий случай взорвали небольшой мост через ручей, свалили несколько телефонных столбов довоенной установки и вернулись, довольные, что хватило сил дотянуть до своего лагеря.

К вечеру 29 июля со стороны высоты 264,9 послышался бой. Он начался одиночным винтовочным выстрелом, потом — несколько секунд напряженной тишины, и вдруг разом загремела перестрелка, которая с каждой минутой нарастала, усиливалась, словно бы приближаясь; забухали частые и короткие разрывы, и неожиданно все начало затихать. Бой еще продолжался, но разрывы уже прекратились и звуки как бы постепенно погружались в воду.

Григорьев, взобравшись на знакомую сосну, хорошо видел в бинокль высоту, на которой остался отряд Грекова. Он уже предполагал, что финны предприняли атаку с поддержкой минометным огнем и, судя по всему, атака захлебнулась, что партизаны сами перешли в контратаку и бой сместился за гору, потому-то выстрелы стали глуше, и он больше всего боялся, как бы Греков не увлекся и не попал в окружение. Лесной бой требует быстрых ног; тут — кто проворен, тот и силен, а кто знает, как велики силы финнов? Хорошо, если это очередной наскок группы сопровождения, но откуда взялись минометы? Если перестрелка начнет разгораться вновь, то надо спешить на выручку.

Но скоро на севере все затихло, и постепенно пришла уверенность, что там все в порядке.

Через два часа пришел связной от Грекова и подтвердил, что атака финнов действительно отбита, что взвод Михаила Николаева фланговым ударом заставил их поспешно отойти за болото, что потери партизан невелики — один убит и шестеро ранены, а продуктов все нет и нет. Отряд «Боевые друзья» идет на соединение с бригадой.

«Зря только Греков силы потратит на лишние десять верст туда и обратно», — подумалось Григорьеву. Но оставлять отряд на отшибе теперь тоже было опасно. Финны, конечно же, разобрались, что на высоте 264,9 не вся бригада, и они не успокоятся…

Весь день над расположением бригады висел высоко в небе финский самолет-наблюдатель. На час-другой он пропадал и появлялся вновь. Окончательно скрылся лишь к вечеру, когда горизонт начало затягивать низкими тучами и опять пошел дождь; да и то, словно в издевку, дважды крест-накрест пронесся над самыми верхушками леса.

Каждые четыре часа рация выходила на связь с Беломорском. Вершинин повторно передал те сообщения, которые в последние дни посылались без подтверждения о приеме:

«27 июля 1942 г.

Григорьеву.

Ночью 27 июля координаты 86–04 сброшено 700 килограммов продуктов. Проверьте. Сегодня следите до 6 часов утра за воздухом. Сигналы четыре костра, белое полотнище, ракеты.

Вершинин»

«27 июля 1942 г. 23 час. 40 мин.

Григорьеву.

Предполагаем послать «Дуглас» сопровождении истребителей две тонны продуктов. Срочно радируйте, есть ли вблизи вас наземный противник, тоже воздушный. Ваше местонахождение, сигналы.

Вершинин»

«29 июля 1942 г. 3 часа 34 мин.

Григорьеву.

Повторяю 27 июля координат 86–04 сброшено двух самолетов 700 килограммов. 28 июля сброшено координат 86–94 продуктов один самолет 300 килограммов. Немедленно проверьте.

Вершинин»

Тонны и сотни килограммов лишь вызывали теперь раздражение. Прошло двое суток, а ни «Дугласа», ни даже тех трехсот килограммов, которые выброшены в районе высоты