У времени в плену. Колос мечты - Санда Лесня

стоял на берегу Прута, в то время как кортеж растворялся и исчезал вдали. Остаток дня он провел в одиночестве. Ему сообщили, что прибыл из Стамбула чауш с посланием от визиря, но он не торопился принять его.

— Пускай придет завтра после заседания дивана, — приказал он. — Меня уже воротит от этих поганских послов!

Воевода не принял чауша и на следующий день, полагая, что прибыл он за очередным пешкешем. Не знал Лупу, что на этот раз турки окажут ему небывалую честь и попросят посредничать между двумя державами — Россией и Портой.

24

«Малые птицы и льва заклюют».

Мирон Костин

В Стамбуле султан поручил начальникам воинских отрядов быть готовыми выступить к Азовской крепости, дабы разгромить казаков, совершавших оттуда бесконечные набеги, грабивших корабли на море, а также прибрежные города. Ибрагим известил и крымского хана, чтоб его чамбулы и коши готовы были воевать. Гирей же отвечал, что нет у него силы подняться против казаков, поелику донимают его калмыки, которые переходят границу и убивают татар.

— Тогда мы выкурим казаков из крепости и без помощи татар, — сказал великий визирь. — Направим на Азов сто двадцать тысяч сабель, много пушек и сметем неверных.

— Не следует забывать, что у гяуров-казаков войска тоже много и в сражениях оно искушено, — сказал капудан Руснамеги, командующий флотом.

— Мы запрем их в стенах крепости и держать будем в осаде, пока не сложат оружие и сами не откроют врата, — сказал визирь.

Султан слушал молча, перебирая в пальцах янтарные четки. Вдруг отворилась дверь и янычар-баша — начальник над янычарами — вошел, согнувшись и прижимая руку к сердцу в знак, что ему необходимо сообщить нечто важное:

— Говори, с чем пришел! — приказал султан.

— Великий переполох в городе, о светлейший!

Султан вздрогнул.

— Взбунтовались янычары. Не желают визиря!

Великий визирь стал белым, как стена.

— Кто их подстрекает?

— Гусейн-паша.

— Послать спахиев и бостанджий[25], чтоб перерезали им дорогу, — приказал султан. — А того Гусейна, живым или мертвым, хочу видеть у моих ног!

Визирь и все остальные вельможи оставались в серале, потому что на улицах Стамбула развернулось кровавое побоище. В конце концов султанские войска загнали людей Гусейна в переулок и перерезали всех до одного. Гусейну же удалось бежать, однако на пути в Галату его настигли спахии и отрубили голову. Поздно ночью начальник спахиев бросил окровавленную голову убитого к ногам султана.

Носились различные слухи. Поговаривали, что в этом бунте якобы замешаны и кое-кто из видных вельмож и даже начальники войск, но сказать об этом открыто из-за отсутствия доказательств было невозможно. Однако в подобной ситуации исключительно опасно стало начинать задуманную кампанию.

— Придется подождать с походом на крепость, — говорил капудан. — Пошлем войско, которое будет стоять поблизости и помешает казакам выходить в море.

Но казаки не обращали внимания на турок. Они нашли другую возможность грабить турецкие корабли и даже поджигать их. Османский флот нес потери почти каждую ночь, в то время как легкие казацкие струги были неуловимы.

В Стамбуле ежедневно созывался и подолгу заседал диван. Турки мудрили над тем, как найти управу на дерзких гяуров, которые продолжали грабить Порту, добираясь порой до самого Богаза. Возникли трудности, они усугублялись недовольством в янычарских рядах, восстанием влахов в Сербии и Словении. Все это не позволяло начать настоящую войну против казаков.

— Я полагаю, о повелитель, — вымолвил старый муфтий, — что все может образоваться мирным путем. Зачем проливать кровь правоверных?

Султан поднял свои синие веки и пристально посмотрел на говорящего.

— У нас находятся послы московского царя. Жалуются, что грабят их татары и требуют, чтоб возвернули их угнанных ханом в рабство людей. Можно достичь с этими гяурами согласия. Запретим хану грабить россиянское царство, но чтоб взамен их царь обещал не помогать более казакам и добром вывести их из Азова.

— Поверит ли царь нашим обещаниям?

— Поищем посредника, который поручился бы за нас, — сказал капудан.

— И кто бы мог им стать?

— Полагаю, молдавский бей, — ответил капудан. — Он ведет торговлю с Московией. Они одной веры и легко договорятся.

— Ежели удастся освободить Азов без сражения, мы ему на всю жизнь княжение пожалуем, — сказал султан. — Так ему и скажите. Пусть порадеет ради нашего блага.

Именно эти слова, прочитанные воеводой Лупу в письме визиря, положили начало переговорам между Москвой и Оттоманской портой. Вел их молдавский господарь. Заходили послы челноками по дорогам, доставляя царские письма султану и послания султана царю. После многочисленных обещаний, подкрепленных клятвами, Азов был передан туркам. Теперь же Василе Лупу ожидал обещанного фирмана, который закрепил бы его пожизненное право на молдавский престол. Но он так и не прибыл. Визирь посоветовал султану не делать этого, потому что-де не Лупу добился мира, а все то же турецкое войско, которое стояло в окрестностях Азовской крепости и нагоняло страх на казаков. Султан не настаивал и забыл про свое обещание.

Разочарованный поворотом дела, Василе Лупу написал царю письмо.

«...сколько бы мы ни старались для Турецкого царства, от всего сердца радели, дабы добиться мира для православных христиан, на окраинных землях Московского царства проживающих, однако же тайная мысль, в глубине сердца нехристей спрятанная, мне неизвестна была и сегодня видим, что все слова, сказанные поганью, обманчивы суть...»

Воевода был сверх меры рассержен на турок. Но как раз в это время родила ему госпожа Екатерина сына, и вся его злость прошла. В честь новорожденного устроил господарь пир великий. В разгар празднества он вынул сына из пеленок и, подняв над головой, показал его коленопреклоненным боярам.

— Вот кто унаследует престол Земли Молдавской! — провозгласил воевода громким голосом, уверенный в том, что слова его будут вещими. Но судьба, наматывая в клубок жизни этого младенца светлую пряжу, вплела и много черной. Тернистым и полным опасностей будет путь его к престолу. И даже взошедши на него, молодой господарь за все свое короткое княжение не будет знать ни минуты мирной жизни и войдет в историю не как витязь с отважным сердцем, каким он