В стране кораллового дерева - София Каспари

Он никогда бы не подумал, что молчание может быть таким неприятным. Он ведь не был великим оратором.

Дон Густаво по-прежнему ничего не говорил, лишь пренебрежительно взглянул на собеседника. Пит раздумывал. Он все еще не был уверен в том, что сможет подобраться к младшему Бруннеру. Разговор о сестре, очевидно, ничего не даст. Но, наверное, это был единственный шанс, и Пит не мог его упустить. Он наклонился немного вперед, упер локти в столешницу и нервно облизнул губы.

— Она… как бы это сказать… немного высокомерна.

Пренебрежение на лице Густава постепенно сменилось одобрением. Пит воспользовался возможностью и махнул Михелю Ренцу.

— Может, он тоже к нам присоединится?

Дон Густаво с безразличным видом пожал плечами. Спичка вновь быстро завертелась в его пальцах. Глаза искали какую-то точку в пространстве. На какой-то момент показалось, что его мысли где-то далеко отсюда, но Пит был уверен, что ум Густаво работал четко и ничто не ускользало от внимания.

— Вы хороший человек, — произнес он, надеясь, что легкую дрожь в своем голосе слышит только он сам. — Наверняка вы здесь лучший. Я не понимаю… — Пит откинулся на спинку стула, чтобы не было заметно, как дрожит его тело, — почему ваш брат другой.

Дон Густаво выхватил нож так быстро, что Пит даже не успел этого заметить. Не поднимая головы, он начал вырезать канавки на столе. Пит подумал, прежде чем продолжить.

— Вы заслуживаете большего, вы должны быть главарем… Равным своему брату, если не… Он стал слишком осторожным. Так считают многие из нас. Мы…

Тут Пит захрипел. Дон Густаво, как зверь, одним прыжком бросился на него и приставил дрожащему человеку нож к горлу. Смертоносный металл неприятно царапал кожу. Пит ощутил во рту привкус крови, потому что от страха крепко прикусил язык. Густаво говорил еле слышно, но от этого его голос звучал еще более грозно:

— Одну вещь, только одну вещь я должен тебе сказать, Пит Штедефройнд.

«Он знает мою фамилию, — пронеслось в голове у Пита. — Откуда он знает мою фамилию?»

— Не смей говорить о доне Эдуардо. Мы братья, понял? Мы не разлей вода, и такая собака, как ты, не сможет нас рассорить.

Пит закашлялся. Его тело сковало смертельным страхом. Потом Густаво толкнул Пита назад и медленно побрел на прежнее место.

— Тебе жить надоело?

Михель закашлялся.

Пит покачал головой. Прошло несколько секунд, прежде чем он снова смог говорить. Он постарался изобразить на лице непринужденную улыбку.

— Не переживай, все идет по плану.

— По какому плану?

Михель беспомощно покачал головой. Пит не ответил. Да, все шло по плану. Глубоко в душе у дона Густаво он посеял зерно, которое вскоре должно прорасти.

Глава третья

Работа в доме Альваресов была тяжелой, но выбора не было. Рано утром, еще до того, как Альваресы поднимались с постели, к ним в дом приходили Ленхен и Анна и вместе с другими слугами старались выполнять обязанности как можно тише. На праздники сестры задерживались до глубокой ночи. Они помогали готовить еду, наводить порядок в комнатах, убирать и мыть посуду. Иногда им приходилось прислуживать за столом, но это случалось редко. Порой сестрам удавалось понаблюдать за гостями в салоне и за танцами. Подчас они говорили о красивых платьях, туфельках, прическах, кружевах, перьях, украшениях и дорогих тканях. Глаза у Ленхен горели. Но Анна знала: то, о чем мечтает ее сестра, никогда не исполнится.

Анна тяжело вздохнула и принялась убирать посуду после завтрака. Сеньор и сеньора Альварес не доели белый хлеб, и им не нужны были куски, которые остались на столе. Ломтям все равно суждено было оказаться среди отходов. Анна на мгновенье задумалась, можно ли взять их с собой, но потом отказалась от этой мысли. Это было слишком рискованно, ее могли обозвать воровкой и выгнать. Другой возможности заработать немного денег у нее нет, кроме… Анна скривила губы при мысли о том, что предложил ей Брейфогель. Она начала собирать тарелки и сбрасывать объедки в бак. На одной из тарелок лежал кусочек булки с вареньем, почти объеденная куриная ножка. В обеих тарелках виднелись остатки кофе с молоком. У Анны заурчало в животе. Утром она съела лишь кусок черствого хлеба с водой. На завтрак сеньор Альварес велел принести добавку — тарелку с пирогами, которые он так и не осилил. Кувшинчик с молоком опустел лишь наполовину, его содержимое тоже следовало отправить в помои, которыми кормили свиней.

Желудок Анны снова сжался от голода. В один миг девушка так ослабела, что едва могла держаться на ногах. Она смотрела на белую сдобную булочку, от которой откусили всего один раз. Как бы обрадовалась маленькая Марлена, если бы Анна принесла ее домой! Но она не могла рисковать, это было слишком опасно.

Анна поставила посуду на поднос и принялась вытирать стол, прежде чем постелить новую скатерть. Ее взгляд снова упал на сдобную булочку, и девушка недолго думая бросила ее в карман фартука. Сердце у Анны заколотилось. Ей пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем она снова смогла приняться за работу. Анна не могла думать о том, что будет, если ее поступок откроется. Вместо этого девушка представила, как обрадуется Марлена, как она засмеется, когда увидит булочку, как закричит звонким голоском: «О, спасибо, мама!»

На стуле сеньора Альвареса лежало какое-то письмо. Анна стряхнула крошки и начала складывать листы, сгибая их заново. Вдруг ее взгляд упал на фотографию, которая затерялась среди страниц. На ней был изображен видный темноволосый мужчина. Рядом с ним сидела женщина, высокомерно смотревшая на фотографа. Это была Виктория.

Анна не могла поверить своим глазам. Должно быть, ей показалось. Она уже хотела положить письмо и фотографию на место, но вдруг решила перевернуть дагерротип. На обратной стороне красовалась надпись, сделанная мелкими, почти неразборчивыми буквами: «Senior Humberto Santos de Salta e su esposa Victoria Santos» [8].

«Сантос, — повторила про себя Анна, — Сантос».

Она вспомнила озорное лицо и улыбку Виктории. Анна положила фотографию и письмо на приставной столик и начала расставлять стулья.

С внутреннего дворика доносились голоса сеньоры Альварес и ее подруг. В это время дня дамы встречались за чаем, потом вместе шли в церковь.

«Сантос, — снова повторил фамилию голос в голове у Анны. — Из Сальты».

Не было ли это слишком неправдоподобно? А что, если она ошибалась? Вдруг память обманывает ее и это на самом деле не Виктория?

Анна расстелила новую скатерть и поставила большой серебряный подсвечник в центр стола.

А если все же она?

Анна нервно вытерла руки о фартук. Всего пару шагов — и она вновь взяла в руки фотографию. Нет, это определенно Виктория. На обратной стороне кто-то написал: «Сеньор Умберто Сантос де Сальта и его супруга Виктория Сантос».