В стране кораллового дерева - София Каспари

— Аргентинцы любят мясо, — заметил он. — Овощи, пшеница — корм для скота. Ни один креол не станет заводить стада коров для молочной фермы или разбивать огород, как это делают немцы.

Анна не ответила, лишь плотнее сжала губы: она боялась, что ее стошнит.

Спустя некоторое время девушка привыкла к запаху. Позже их с Паблито угостили матэ — типичным южноамериканским напитком. Хозяин эстансии оказался немцем, но он удивительно ловко приспособился вести хозяйство в Аргентине. Его сыновья, в чем Анна убедилась на следующее утро, ходили в чирипах и пончо, как настоящие гаучо.

На ужин, естественно, подали мясо, которое ели без соли. Хотя Анне приходилось бороться с усталостью, она прислушивалась к разговорам Паблито и хозяина о тех временах, когда еще дикий крупный рогатый скот бегал по прериям и на него можно было охотиться. Тогда каждый имел право убить любое животное, если нужно было мясо, только шкуру следовало вернуть хозяину животного.

Утром следующего дня они отправились дальше по долине. Анна все еще чувствовала боль, но не жаловалась. Иногда появлялись большие птицы — нанду, по словам Паблито; попадались и олени. И, конечно, коровы. То тут, то там виднелись длинные караваны груженых мулов, сопровождаемые странными всадниками.

— Это troperos, так их называют, — проворчал Паблито в ответ на вопрос Анны и, ухмыльнувшись, добавил: — Сброд.

Анна нахмурилась. Ей показалось, что Паблито дружелюбно приветствовал troperos, словно большинство из всадников были ему знакомы. Спустя некоторое время Анна решилась и спросила:

— Вы тоже когда-то были troperos?

Паблито оценивающе взглянул на девушку.

— Вы очень наблюдательны, сеньора Вайнбреннер. Да, когда-то я был одним из них. Я был частью отряда, который сопровождал товары с юга на север и с севера на юг. Это очень старый промысел в этих краях. Караваны мулов начали ходить с тех пор, как здесь появились первые испанцы. Они доставляют серебро на побережье, а назад везут все, что нужно для жизни горняков.

Паблито сплюнул и пришпорил лошадь, так что Анне не оставалось ничего иного, кроме как тоже ускориться, чтобы не отстать. С каждым днем она скакала верхом все увереннее. Боль постепенно проходила.

Несколько дней они ехали, прибившись к одному из караванов, который перевозил товары в Сан-Мигель-де-Тукуман.

Паблито договаривался с начальником каравана, рядом с которым ожидал сын-подросток, а также какой-то английский путешественник. Анну удивила толпа слуг, человек двадцать, а также старший рабочий, которого называли capataz, а кроме того, пятьдесят запасных мулов и двенадцать двухколесных повозок, крытых льняной материей, которые тянули мулы, запряженные по трое. Хотя Паблито еще ворчал по поводу платы, на его лице Анна заметила облегчение и уверенность в благоприятном исходе путешествия.

Каждое утро перед выездом путешественники, горничные и слуги пили матэ — напиток, который Анна впервые попробовала на эстансии. Девушка не сразу смогла привыкнуть к ритуалу, который сопровождал приготовление этого напитка. Чай заваривали из высушенных листьев и веточек кустарника или дерева, как объяснил ей Паблито. Все щедро сдабривали сахаром, в конце вливали кипящую воду. Полученный желтый экстракт пили через металлическую трубочку — бомбилью. После нескольких глотков калебасу[9]приходилось наполнять снова. Наготове над костром всегда висел котелок с кипятком. Так продолжалось некоторое время. Калебаса и бомбилья передавались изо рта в рот, от хозяина к служанке и батраку, от мужчины к женщине. Все пили через одну трубочку, которую, как заметила Анна, никто не вытирал. Когда этот ритуал заканчивался, все отправлялись в путь.

В обед спешились и расседлали коней, чтобы переждать жару.

Мужчины из отряда собрали в пампасах высохший навоз, разожгли костер и приготовили еду. Варили обычно caldo с ají, мясной бульон со стручками красного перца, потом asado — жаркое, и дополняли все это galletas — своего рода печеньем и вином. Вечером, если караван останавливался в эстансии, готовили то же самое еще раз. Начальник каравана с сыном и англичанином ели за маленьким столом, а Паблито, Анна и слуги располагались вокруг. Мужчины рассказывали истории, болтали о любовных приключениях, а их попутчики внимательно слушали и с наслаждением качали головами.

Обоз покинул равнину, на которой не росло ни кустов, ни деревьев, и углубился в густые леса, поросшие высокими вечнозелеными рожковыми деревьями с крепкими стволами и раскидистыми кронами. Они перемежались с чаньярами, кустами, сладковатые оболочки семян которых употребляли в пищу. Путешественники пересекли широкую, но мелкую реку Сегундо.

Через десять дней они добрались до раскинувшейся в долине Кордовы и увидели ее церкви, монастыри и старинные здания из белого известняка. Здесь тоже была традиционная центральная площадь, но задерживаться не было времени — первые troperos поскакали дальше.

На востоке показались предгорья Анд, словно гигантские волны, накатывающие на пляж.

Через две недели после того, как путешественники оставили позади Кордову, после изнурительной езды верхом по практически непроходимому лесу, в котором росли кебрачо — деревья с необычайно крепкой древесиной, — чаньяры и кактусы, они наконец добрались до Салинас, пользовавшихся дурной славой соляных степей с влажными ослепительно-белыми соляными почвами. Анна не могла поверить в то, что видела. Покуда хватало глаз, простиралась соль. Она отражала солнечный свет, и из-за этого болели глаза. Никогда еще Анна не видела такого неприветливого ландшафта. Повсюду виднелись ребра ослов и мулов, и часто девушке казалось, что перед ней человеческие скелеты. Мухи, от которых путники уже успели настрадаться, роились вокруг. Их укусы вызывали сильный зуд. Зато путешественники наконец-то смогли отдохнуть от пыли, которая стала невыносимой за последние дни поездки.

После трех дней поездки по пустошам караван снова достиг песчаного, но лесистого региона. Путешественники медленно продвигались по зыбкой почве. По вечерам у костров рассказывали истории о разбойниках. Анна не могла не бросить гневный взгляд на Паблито, но его лицо оставалось непроницаемым.

Одну из следующих ночей они впервые за долгое время провели в доме. Это была простая хибара из глиняных кирпичей, без окон, крытая соломой. Вместо дверей вход был прикрыт куском кожи. Внутри стоял стол, несколько кресел, обтянутых овчиной, и кожаный чемодан, в котором хранилась одежда и прочее имущество. В доме разместились англичанин и преводитель каравана с сыном. Паблито и Анна нашли местечко на веранде. Каркасы, перетянутые кожаными ремнями и застеленные шкурами и пончо, служили им постелью. На ужин в тот вечер подали большую миску козьего молока и кусок жареной козлятины, от которой каждый своим ножом отрезал ломти. Предводитель каравана угостил их вином. Кто-то из мужчин заиграл на гитаре, остальные запели, и вскоре путешественники уже танцевали со служанками.

Через месяц караван пересек границу провинции Тукуман и вскоре достиг одноименного города, расположенного на равнине. Тут выращивали сахарный тростник, рис, кукурузу и табак. Кроме того, местные жители занимались разведением скота. Большинство строений в городе были окружены садами, огороженными высокими глинобитными стенами. На площади, засаженной роскошными аллеями апельсиновых деревьев, располагались две главные церкви города, ратуша, множество кофеен и несколько красивых жилых домов. В Тукумане Анна и Паблито отделились от каравана. Анна была измучена, но цель еще не была достигнута.