Предварительно обречен - Тьяна Левич

И… и твоя вера мне не нужна.

Я припечатываю словом и для большей доходчивости встаю из-за стола. Опираясь на ладони, приближаю лицо к Артему.

— Уходи.

— Ты была жертвой, — монотонно говорит он. — Но не такой, про которую говорил я. Ты не играла.

— Да нет. Играла. Мне хотелось твоей жалости, чтобы ты избавил меня от общения с директором До. Но не вышло, и тогда я последовала твоему совету и выросла над собой. Теперь он мне неприятен, но не более того. Ты, например, тоже неприятен, хотя не пытался меня изнасиловать, просто трахнул, хотя и пожалел об этом. Но это уже твоя проблема!

Артем хватает меня за руку, свирепо вытягивает из-за стола и притягивает к себе. Я толкаю его в грудь, но он держит крепко, вжимая в себя так, что невозможно дыхнуть. Сердце под рубашкой, в которую втиснуто мое ухо, гулко и быстро стучит.

— Мы накопили много обид, — доносится в макушку. — С ними тоже придется что-то делать.

Я затихаю и соплю мелко и часто, вместе с крохами воздуха насыщая легкие запахами разгоряченной кожи и парфюма. Как глупо, отстраненно думаю я, на ткани останутся пятна от макияжа — черные, бежевые, розовые. Придется ему после этого жеста умиления идти застирывать рубашку.

— У меня тоже есть вопрос, — смятыми губами невнятно говорю я.

— Говори, — разрешает Артем, но хватки не ослабляет.

— Ты причастен к этому? К тому, что он хотел сделать?

Объятия распускаются, и я, отпрянув, наконец наполняю легкие воздухом. Ну точно, на серо-голубой ткани глухие цветные разводы.

— Как я могу быть к этому причастен?

Недоумение в голосе Артема подбадривает меня, но я не обольщаюсь.

— Им обещали девочек. Кто-то, с кем они общались. А общались они по большей части с тобой.

Я внимательно смотрю, как меняется выражение его лица, но на нем лишь рассеянность и непонимание, о чем я толкую.

— Со мной, с Денисом, финансовый директор тоже им писал. Электронные почты и соцсети были у всего руководства. И все говорят на английском. Но я ни разу не слышал о том, чтобы кто-то им обещал девочек.

Я поджимаю губы и смотрю исподлобья. Артем тоже замолкает.

— Лиза… по-твоему, я тебя… им…?

— Да, по-моему! — повышая голос, говорю я. — Потому что ты бредил своим проектом. И знакомы мы были всего ничего. Откуда вообще я, вчерашняя студентка, знала, что у тебя в голове? И что тебе важней!

— Поэтому ты сбежала? — продолжает допытываться Артем с видом человека, открывшего четвертое измерение.

Я неопределенно машу рукой и лезу вглубь сумки, чтобы найти пудреницу с зеркалом. Мне легко. Мысли текут прохладными потоками, не натыкаясь на подводные камни тяжких дум. Я готова беспокоиться только о том, что после столь необдуманных объятий придется замывать не только Артемову рубашку.

— Поэтому, не поэтому, какая разница уже. Это. Произошло. Давно. Гораздо важнее, что ты измазал рубашку, — ворчу я. И, рассмотрев темные лучики под глазом, шиплю: — И макияж размазался. Черт. Это вот наше с тобой настоящее. Сейчас надо думать, как тебя выпроводить чистым. Может, попробуем салфеткой? У меня где-то были влажные.

Но Артем смотрит с протяжным прищуром и тянет меня за локоть.

— Если ты так волнуешься о настоящим, то предлагаю ставку повыше, чем грязная рубашка.

Он целует внезапно и торопливо, обхватив затылок, чтобы я даже не помыслила попробовать отстраниться. С движениями его языка в мой рот переливается лава нетерпения, течет по горлу вниз, раскаляя нутро дразнящей щекоткой желания. Я, так и не успев положить пудреницу, оглаживаю кулаком спину, выпирающие лопатки. Пудреница выскальзывает из руки и с грохотом разбивается о пол. К черту ее, только бы Венера не додумалась прийти проверить, что за шум. Я сминаю ткань рубашки, а потом, выпростав полы, подбираюсь к коже. Она горит, пылает, покалывая жаром пальцы. Я отвечаю на поцелуй, который становится все более властным, требовательным и голодным. Артем быстро спрыгивает со стола и, не отрываясь ото рта, сажает меня на край. Бедро втирается между колен, ноги разъезжаются.

— Здесь не место, — захлебываясь в поцелуе, хриплю я.

На краю сознания вспыхивает слабая искра благоразумия и гаснет, не в силах противостоять исступленным действиям мужчины.

— Место, — отрезает Артем тяжелым незнакомым голосом.

Рука забирается под юбку, проходясь по обнаженным ногам, и дальше. Охнув, я падаю назад, ударяясь локтем о поверхность, но разве можно думать о таких мелочах, когда надо мной нависает исчерканное исступленной эйфорией лицо, когда пальцы танцуют внутри тела, и им вторит язык в глубине рта, когда два тела требуют насыщения, и получают его, пронзительное, знакомое, неминуемое.

24

— Получается, он точил зуб на тебя, а мне отводилась роль награды. Хотя за награду же не платят денег. Знаешь, во сколько он меня оценил?

— Думаю, дорого, — рассеяно говорит Артем, бегая пальцами по экрану телефона.

Тап-тап-тап.

— Ты не романтик.

— Что романтичного в том, что он предложил тебе стать его любовницей?

— Твоя реакция, конечно. Если я не слишком спешу.

Он отрывается на мгновение и осеняет меня бодрой улыбкой.

— Семь лет нагонять, так что не сдерживайся.

— Ах, как мило, — я строю глуповато-восторженную рожицу и снова притягиваю меню. Страшно хочется пить. — Я закажу холодный коктейль.

— В десятку? — спрашивает Артем и на мой непонимающий взгляд добавляет: — Он оценил тебя в десятку?

— Ну, наполовину угадал. Я очень, очень дорого стою, — веселюсь я, и Артем поддерживает меня коротким смешком, но основное его внимание по-прежнему в телефоне, куда я по его просьбе скинула все, что получила от китайского друга.

Едва мы оторвались друг от друга в кабинете, как в желудке взбунтовалась волна нестерпимого голода. Артем с влажным отблеском на лбу приводил в порядок дыхание и одежду. Влажные салфетки все же понадобились. Наскоро затерев пятна, я принялась за размазанный макияж, но, поорудовав салфеткой, скорее осталась совсем без него.

— Тебе так лучше, — подбодрил Артем. — Выглядишь той самой вчерашней студенткой. Эх, какие были времена!

За это он получил салфеточным комком, но как любой обессиленный страстью мужчина мгновенно стал миролюбивым и покладистым. Салфетка отправилась в корзину, а осуществивший бросок Артем с сытой улыбкой дозаправил рубашку в брюки и, оглядев кабинет с видом, будто только что вошел, предложил принести холодной воды. Такая была только в кулере, и, чтобы ее набрать, пришлось бы идти в общий зал, где сидели с десяток менеджеров. Чутье подсказывало, что появляться сейчас перед ними плохая идея, поэтому я непререкаемым тоном сообщила, что воду он получит в