У любви на крючке - Тесса Бейли

воспринимать себя как ни на что не годного красавчика. Забудет о том, что должен соответствовать мерзким ожиданиям.

Вдруг ревность как раз косвенно свидетельствует о его прогрессе на этом пути? Раз ревнует – должен понять, что способен на серьезные отношения… с кем-нибудь, когда-нибудь.

Если, к примеру, с Ханной ничего не выйдет.

Она обернулась к музыкантам.

– Успели посмотреть тексты?

– Конечно. Всю ночь, как прóклятые, делали аранжировки.

– Вам наверняка понравится, – со свойственной музыкантам самоуверенностью заявил басист. – Даже не сомневаюсь.

– Здорово, спасибо!

Троица вернулась к своим разговорам, и Ханна прилипла к стеклу, разглядывая Алану. Фокс вновь встал рядом.

– Что это с тобой было? – шепнула она.

– Ты о чем?

– Вел себя странно.

– Спешил на помощь. Эти ребята пялились на тебя так, словно ты не девушка, а огромный праздничный торт. – Фокс пытался говорить шутливо, однако не слишком преуспел. Поскреб щетину на подбородке и продолжил: – Музыканты – люди испорченные, все знают. Зато теперь они оставят тебя в покое. Можешь не благодарить.

Ханна кивнула, прикинувшись, что воспринимает его слова серьезно.

– Понятно. Спасибо за заботу, только, по-моему, ты зря старался. Пожалуйста, не вмешивайся. Если увижу, что кто-то мной назойливо интересуется, справлюсь сама.

– Справишься? Каким образом?

– Мне хватит сил поставить нахала на место.

Фокс уставился на нее во все глаза.

– Зачем ты так со мной?

– Как? – усмехнулась Ханна. – Зачем я разоблачила твой маленький обман?

Фокс удивленно поднял голову.

– Ты ревнуешь, – спокойно объяснила она. – Так и скажи.

В нем боролись разные чувства, среди которых были и осторожность, и разочарование. Наконец он что-то для себя решил и с подкупающей прямотой признался:

– Ревную как черт!

Признание далось явно нелегко: Фокс покраснел и запыхтел, словно паровоз.

– Ты… ты не просто Ханна, ты моя Ханна, понимаешь?

Она постаралась скрыть внутреннюю дрожь. Ни к чему ему знать, что происходит у нее в голове. А в голове бушевал вихрь. Неужели она не ослышалась? Все же он перед ней открылся.

Ну да, твоя, уже несколько месяцев твоя…

Только бы теперь не спугнуть…

Она поднялась на цыпочки и прошептала ему в ухо:

– Я знаю…

Фокс облегченно выдохнул, и его лицо приобрело нормальный цвет.

Никак готов сделать еще какое-то признание? Вон как задышал…

Облизав губы, Фокс пристально посмотрел на Ханну и уже открыл рот, однако в этот самый миг распахнулась дверь кабинки, где шла запись, и в зону отдыха вышла Алана.

– Все отлично, ребята! – Она дважды хлопнула в ладоши. – Теперь давайте займемся матросскими песнями, пока эти двое не начали тут со скуки целоваться.

Совладать с собой после подобных признаний оказалось нелегко. Ее будто тянуло в разные стороны. От Фокса, словно от оголенного электрического провода, так и били разряды, и в то же время Ханна изнывала от желания увидеть, как «Анрелайблз» воплотили в жизнь ее замысел.

После третьего прогона стало ясно: что-то не то с припевом в «Судьбе моряка». Интонации там выравнивались в ровную линию, словно на кардиограмме, и музыка отпускала слушателя, хотя должна вести его за собой. А группу, похоже, все устраивало. Честно говоря, ребята и вправду были хороши. Куда лучше, чем Ханна ожидала до знакомства. Следовало бы просто поблагодарить их за работу и двигаться дальше, но…

Они с Фоксом стояли в клетушке звукорежиссера, прислушиваясь к звучащей из динамиков музыке. По другую сторону стеклянной перегородки музыканты начали готовиться к исполнению следующей песни, прогоняя по отдельности фрагменты музыкальных фраз.

Посмеет ли Ханна вмешаться? А вдруг ее мнение совершенно неправильное?

– Просто скажи им, что именно тебя беспокоит, – зашептал Фокс ей в ухо и быстро поцеловал в висок. – Потом пожалеешь, а будет поздно.

– С чего ты взял, что меня что-то беспокоит?

У Ханны сложилось впечатление, что Фокс хочет сказать что-то нежное, но он сдержался.

– Я знаю, какое у тебя выражение лица, когда ты слушаешь музыку. Ты словно стараешься в нее проникнуть. А сейчас, похоже, дверца закрыта, и у тебя нет ключа.

– Точно, – шепнула она.

Снова заныло сердце.

– Если нет ключа, надо выбить дверь. – Фокс пожал плечами.

Ханна ощутила всплеск адреналина; с ним пришла и волна благодарности. Да, надо решать.

Не колеблясь ни секунды, она подошла к торчащему из пульта микрофону и нажала кнопку связи.

– Алана, ребята… Хотела сказать о припеве в «Судьбе моряка». Нельзя ли сделать небольшую паузу, когда доходим до строчки «но холод ветров», чтобы как-то ее выделить? Если, например, на слове «ветров» сделать четырехголосие?

– И вправду зазвучит как ветер… – задумчиво отозвалась Алана. – Да, мне нравится. Давайте попробуем.

Ханна отпустила кнопку микрофона и шумно выдохнула. Ее охватил восторг. Откинулась назад, зная, что упрется головой в теплую грудь Фокса. Их пальцы переплелись, словно аккорды в песне. Она уже не знала, что заставляет ее трепетать: прикосновение Фокса или вторая версия припева.

Ханна не ошиблась. Совсем небольшое изменение – и песня сразу набрала ход.

Дальше все пошло как в сказке.

Они с Фоксом сидели на старом диванчике, а группа исполняла песни Генри Кросса об океане, о традициях и мореплавании, о доме. В какой-то момент Фокс отошел и вернулся с упаковкой платочков – Ханна и не заметила, что глаза у нее на мокром месте.

Музыканты вдохнули в тексты настоящую жизнь, заставили слова сплетаться друг с другом и танцевать, наполнили их ощущениями печали, триумфа и борьбы. Похоже, Алана сердцем чуяла каждую ноту, словно лично знала отца Ханны, словно пережила с ним все радости и трагедии, о которых рассказывалось в песнях. Группа предвосхищала ее вокальные ходы и ориентировалась на лету, помогая плести волшебное кружево музыки. Ханна испытала ни с чем не сравнимое чувство участия в творческом процессе. Патологический меломан, она всегда получала удовольствие от изобретательной музыки и, надевая наушники, погружалась в иные миры, однако считала, что они рождаются сами собой. Больше таких мыслей у нее не возникнет.

Ланч заказали прямо в студию. За едой ребята рассказывали гостям разные истории, случавшиеся с ними на гастролях. Однако, узнав, что Фокс – ловец королевских крабов, наперебой начали просить его поделиться своими воспоминаниями. Фокс отказываться не стал. Поглаживая Ханну по спине, поведал и о смертельных опасностях, и о самом страшном в его жизни шторме, и о розыгрышах, которые устраивали члены экипажа.

Потом сделали еще один прогон, и вокал Аланы приобрел какой-то новый оттенок. Ханна с Фоксом наблюдали за действом из будки звукорежиссера. Фокс притянул ее к себе, обхватив за плечи, словно испытывал их связь на прочность; наконец слабо улыбнулся, обнял крепче, и Ханна ощутила в нем новую уверенность.

– Подействовали твои истории, – сказала она, кивнув сквозь стекло Алане, и обернулась