Фату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал

Не успел Бельвас убрать телеграмму, как поднялась страшная суматоха. В одно мгновение новость облетела всю деревню. В Ханаиапу и Пуамау был отправлен верховой гонец с наказом вызвать всех, кого еще держали ноги, в Атуану, где Триффе собирался организовать грандиозный прием в честь губернатора.

Все более или менее значительные обитатели Атуаны собрались на совещание. Уж коли представилась возможность осуществить некоторые меры по благоустройству, нельзя ее упускать. Когда-то еще они смогут обратиться лично к губернатору. Участники совещания горячо обсуждали различные предложения. Боб считал, что пора отменить ограничения на продажу спиртного островитянам. В неделю ему разрешалось отпускать им только по одной бутылке вина на брата. Он вовсе не гнался за прибылью, но ведь известно, что островитяне сами гонят спиртное из зеленых кокосовых орехов и упиваются до смерти. Пора с этим покончить.

Вельвас выступил с возражением. Белые могут покупать сколько угодно вина у Боба и на шхунах. Очень удобный и дельный порядок. А если отменить ограничения для островитян, они и впрямь упьются до смерти. Сейчас все же не так пьют, ведь не каждому охота лазить на пальмы за орехами и самому гнать вино.

Предложение Боба провалилось.

Единогласно постановили просить разрешения провести водосток под деревенской улицей. И все мечтали об электрическом генераторе для уличного освещения. На Таити уже провели электричество.

Следующий оратор заявил, что Фату-Хива нуждается в санитаре вроде Тераи. И рассказал про своих родичей на Фату-Хиве, лишенных всякой медицинской помощи. Последовали возражения. Дескать, ситуация на Фату-Хиве настолько бедственная, что все равно поздно что-либо предпринимать.

Решили воздержаться.

Триффе больше всего волновала программа встречи. Пляски, сказал Боб, хюла. Европейцам нравится смотреть, как девушки вертят задом. Все были согласны. Но очень уж мало девушек, пусть мужчины тоже участвуют. Костюм? Соломенные юбки, предложил Бельвас. Ему возразили. Чего доброго, губернатор подумает, что попал к каннибалам. Боб горячо ратовал за новые белые костюмы для всех участников. У него есть как раз то, что нужно. Один островитянин поддержал Бельваса. Современные танцовщики на Таити выступают в лубяных юбках. Гости из Европы одобряют такой наряд.

Развернулась жаркая дискуссия. Зачем принимать губернатора в дикарских одеяниях, когда можно одеться прилично? Большинство было за длинные белые платья для женщин, белые сорочки и отутюженные белые брюки для мужчин. Но сторонники лубяных юбок не унимались. Пришлось пойти на компромисс.

Когда губернатор прибыл на сером крейсере и высадился на берег, сопровождаемый свитой в безупречных белых мундирах, его встретили двойные шеренги танцоров, тоже в белом. Но поверх платьев и брюк были привязаны длинные лубяные юбки с болтающейся бахромой. Все остались довольны. Крейсер ушел; белый человек лишили раз полюбовался своей тенью; тропическое солнце озарило новую ступеньку на лестнице прогресса, ведущей в никуда.

Кто-то возложил венок на скромную могильную плиту Поля Гогена. Кто-то ценил его краски. Я подумал, что Гоген был миссионером наоборот. Пытался цивилизовать нас с помощью теплых красок островного народа. Мы же сумели убедить островитян в преимуществах белого воротничка. Я и сам надел воротничок в честь прибытия губернатора. А вернувшись в отведенный нам домик, сорвал его. Не сомневаюсь, что губернатор сделал то же, как только остался один в своей каюте.

Жарко… Обмотав бедра красно-зеленым пареу, я растянулся на панданусовой циновке на веранде. Прилично и прохладно, и никто не придерется, пока я сижу дома.

Меня тянуло на Фату-Хиву. Там мы были ближе к природе. Глупо сдаваться, не сделав еще одной попытки. Ноги Лив почти совсем зажили, и она решительно восстала против того, чтобы проситься на крейсер и плыть на Таити. Проводив взглядом ощетиненное пушками чудовище, мы не сомневались, что вернуться в Европу — значит увидеть, как современное общество рушится под тяжестью своих танков и линкоров. Независимо от того, кто с кем будет воевать. У нас был только один враг — фатухивские комары. И мы решили еще раз схватиться с ними. Лучше комариное жало, чем бомба. Тысячи жал не так страшны, как один штык.

Нас тянуло на Фату-Хиву, в нашу бамбуковую хижину.

Я проснулся от звона тяжелой якорной цепи и увидел, что рядом со мной лежит очаровательная полинезийка. Ветер трепал ее черные волосы. Вечером, когда я засыпал, ее тут не было. Вдали, совсем низко над горизонтом, покачивалось солнце — в следующую секунду его заслонил толстый гик. Только я хотел сесть, как пришлось живо распластаться на палубе, чтобы гик не снес мне череп. Неизвестная красавица рассмеялась, потом натянула одеяло к самому носу. По другую сторону от меня спала Лив, и всюду на палубе лежали люди, закутанные в пледы и коврики.

Качка усилилась, и я вспомнил, что накануне мы поднялись на борт шхуны «Моана», которая бросила якорь под защитой мыса Атуана. Она пришла за копрой через две недели после молниеносного визита военного корабля. Очевидно, остальные пассажиры явились ночью или на рассвете. Из трюма доносились громкие голоса, но те, кому был не по душе тошнотворный запах машины и копры, подобно нам устроились на люке, под самым грота-гиком.

Но вот якорь поднят, ветер наполнил грот, и «Моана» белым орлом скользит к выходу из зеленой бухты. Парус прочно удерживал гик у правого борта, можно было спокойно сесть и полюбоваться напоследок широкой долиной Атуана, пока она не исчезла вдали. Прощай, долина Тераи, мистера Боба и Поля Гогена! Что тебя ждет? Может быть, и впрямь появятся уличные фонари, откроется свободная продажа спиртного. А может быть, такие люди, как Тераи и мадам Хамон, возродят здесь власть солнца.

Огибая мыс, мы приметили развалины нескольких построек. Здесь находился госпиталь для прокаженных. Недавно дома сломали и сожгли, чтобы истребить бациллы и помешать распространению заразы. А обитателей маленького поселка отправили в их родные деревни; лишь кое-кого перевели в госпиталь на Таити.

Вечный пассат подул в полную силу, мы жадно вдыхали свежий соленый воздух — дыхание безбрежного океана. Два-три островитянина озябли и укрылись пбд палубой, остальные укутались поплотнее в одеяла. В этот ранний час было еще довольно прохладно. Трем молодым вахинам слева от меня не терпелось познакомиться с нами, они пересмеивались и кокетничали, но тут по шхуне распространилась новость, которая прогнала улыбки с их лиц.

На борту находится сумасшедший: в трюме заперт опасный преступник, его везут на Таити. Он нарушил табу, и его постигла кара. От шкипера мы услышали подробности.

Задумав посадить кокосовые пальмы на заброшенных землях, в обезлюдевшей долине рядом с Атуакой поселилось несколько полинезийцев, двое даже с Таити приехали. В той же долине стояло огромное старое дерево, охраняемое строгим табу. Но молодые таитяне не испугались священного запрета, подошли к дереву и обнаружили дупло. А в дупле лежали три необычно больших человеческих черепа. Они таких в жизни не видели. Алчность взяла верх, и парни забрали черепа, рассчитывая сбыть их туристам на Таити за хорошую цену.