Вуаль темнее ночи - Ольга Баскова

– Меньше всего я ожидала от нее этого, – промолвила журналистка.

– Вызываем Михалыча и понятых, – Павел снова достал телефон. – Ну и влетит нам от полковника. Пятый труп за неделю.

– Мы делали все, чтобы это предотвратить, – Костя подмигнул стажеру. – Сейчас участковый приведет понятых, и мы с тобой начнем обыскивать квартиру. Мы просто обязаны отыскать здесь два оставшихся кинжала, хоть достать их из-под земли. Найдем – дело закрыто. Дорогая, – обратился он к Кате, – присоединяйся к нам. Ты всегда заметишь что-нибудь такое, что ускользнет от наших взоров.

Журналистка чувствовала себя разбитой, но согласилась.

– Да, конечно, я вам помогу.

Она внимательно наблюдала, как Дмитрий роется в полках с книгами. На счастье, мебели у медсестры в ее однокомнатной квартире было немного. Костя и Павел шарили в бельевом шкафу. Понятые, наверное, соседи Гриневич, с испуганными лицами жались к участковому. Сам участковый что-то писал в блокноте. Вскоре явился Заболотный с молодым экспертом.

– Где труп? – по-хозяйски осведомился он. Павел указал пальцем на лежавшую женщину:

– Она повесилась.

– Кто это? – доктор с удивлением посмотрел на Клавдию Ивановну.

– Медсестра психоневрологического диспансера, – пояснил майор. – Мы подозреваем, что она и есть черная вдова.

– Как вы на нее вышли? – Станислав Михайлович вскинул брови. – Кажется, ни в одной вашей версии эта дама не фигурировала.

– Ее откопала наша Катя, – честно признался Павел. – К сожалению, мы не успели. Она оставила записку и свела счеты с жизнью.

Михалыч кивнул своему коллеге:

– Займись запиской. А я осмотрю тело.

– Ну как, ничего не нашли? – поинтересовался Скворцов, подходя к супруге и стажеру.

– Кинжалов здесь нет, в смысле, на нашем участке, – отозвалась Зорина. – А вам повезло?

– Нет, – покачал головой Костя. – Жилплощадь Гриневич не такая большая, на наше счастье, и мы осмотрели почти каждый сантиметр. Вещей у покойницы было немного. Однако черт его знает, куда она положила оружие, если вообще не выбросила в речку. Если Гриневич собиралась покончить самоубийством, кинжалы ей стали без надобности.

– Гляньте сюда, – Радошнов держал в руках черный конверт. – Здесь, кажется, какие-то снимки.

Коллеги подошли к нему. Парень достал из конверта старые черно-белые фотографии. Их было ровно пять. С первой улыбался известный Кате судья, со второй смотрел молодой человек, чем-то напоминавший Найденова, третий смахивал на Игната.

– Эти мертвы, – констатировала Зорина, указав на три снимка. – Почему же Клавдия Ивановна не занялась оставшимися двумя?

Киселев причмокнул губами:

– А если они не из Приреченска? Тогда Клавдия Ивановна могла разделаться с ними, и мы, конечно, об этом не узнали. Нужно сделать запросы в соседние города, не произошло ли у них аналогичных убийств.

– Или эти двое уже умерли своей смертью, – предположил Костя и наклонился к Михалычу, хлопотавшему над трупом. – Итак, что скажешь, друг любезный?

– На первый взгляд ничего странного, – пробормотал эксперт. – Смерть наступила примерно два часа назад. Следов насилия на теле нет.

– Записку напечатали на этом компьютере, – коллега Заболотного, молодой эксперт, ткнул пальцем в старый монитор. – Клавиатуру мы тоже заберем с собой.

– Обязательно, – согласился с ним Скворцов.

– Моя работа здесь окончена, – бросил Заболотный. – Сейчас вызову санитаров, и пусть увозят тело. Остальное скажу после вскрытия.

– Да и для нас работы осталось немного, – вздохнул Киселев. – Еще раз пройдемся все дружно по квартире, но, я думаю, мы ничего больше не найдем.

– Мне показалось удивительным, – вставила Катя, и все повернулись к ней, – но я не нашла ни одного альбома с фотографиями. Только снимки этих пятерых мужчин. А ведь у нее есть сын. Не сразу же с его рождения у них сложились плохие отношения.

Костя хлопнул в ладоши:

– А ведь верно. Вот и первая загадка.

– И потом, дорогие мои, где пресловутый наряд черной вдовы? – поинтересовалась Зорина.

– Мы сто раз говорили, что самоубийцы – народ такой же непредсказуемый, как маньяки, – заметил Павел. – А тут, похоже, мы имеем дело с тем и другим в одном лице.

– Я уже не уверена, – тихо сказала журналистка.

Киселев бросил на нее недовольный взгляд:

– Это почему?

Она погладила его по плечу:

– Пашенька, ты ведь сам знаешь: у нас не все сходится. Допустим, женщина решила свести счеты с жизнью и выбросила кинжалы и наряд черной вдовы. Но скажи, а чем ей помешали старые фотографии? Наверняка она снималась вместе с сыном и имела его фото. Где они? И откуда она знала про бутафорские кинжалы? Надо ждать вердикта Заболотного. Возможно, ее убили.

Киселев вздохнул:

– По живому режешь, Катерина.

Зорина пожала плечами:

– Говорю как есть.

Они посторонились. Два молодых санитара положили тело на носилки и унесли из квартиры.

– Надо сообщить ее сыну, – проговорил Костя и посмотрел на участкового. – Не знаете, как это сделать?

Участковый покачал головой:

– Наверное, когда здесь еще появлялся этот парень, на моем месте работал другой. Я его никогда не видел, и Клавдия Ивановна мне о нем не рассказывала. Я вообще не предполагал, что у нее есть сын, пока не узнал от соседей. Возможно, они знают, – он кивнул на понятых. – Где живет сын Гриневич?

Мужчина и женщина переглянулись:

– Мы понятия не имеем. Она с ним не ладила.

Участковый махнул рукой:

– Ладно. А кто может знать о нем?

Не получив ответа на свой вопрос, он обратился к полицейским:

– Выясняйте по своим каналам.

– Петя и Леня должны узнать все, – сказал Павел. – Вы закончили? – поинтересовался он у Михалыча.

Тот кивнул:

– Да, поеду и произведу вскрытие. А вы скоро прибудете?

– Еще пару минут – и тоже отправимся в отдел, – пояснил Киселев. – Прошу тебя, – майор взял эксперта за локоть, – проверь все самым тщательным образом.

Доктор обиженно фыркнул:

– А когда я делал свою работу плохо? У тебя появились претензии?

Киселев дернулся:

– Извини. Просто настроение паршивое. Еще пару часов назад у нас была прекрасная версия, которую выдвинула, кстати, наша Катерина. Теперь эта же Катерина версию задвигает. Как бы я хотел, чтобы ты сообщил мне: женщина сама повесилась, но чувствую – ты этого не скажешь.