Багрянец - Адам Нэвилл

Звонок, поступивший от Кэт три дня назад, хорошенько удобрил в уме Делии первое семя волнения за сына. Со временем оно проросло хронической тревогой и расцвело паникой, которую можно было успокоить только лекарствами.

За последние несколько дней вся связь между Кэт и родителями Стива сводилась к периодическим звонкам Делии с вопросами, «не слышала ли она чего». От Реджа и Делии Кэт отделяла их мелочная неприязнь, которая теперь стерлась под волной родительского страха, переходящего в горе – неизбежное завершение их переживаний. Что касается ее собственных страданий, Кэт не могла с ними об этом заговорить.

Не то чтобы Редж полностью не одобрял избранницу сына – они с Кэт оба читали Ле Карре и иногда находили друг с другом общую волну: изредка Кэт высиживала с четой тоскливый ужин, и, когда Делия прекращала свой микроменеджмент мужа и всех, кто находился в комнате, Редж оказывался способен наслаждаться компанией Кэт. Однако дружбы между ними так и не получилось.

Кэт не знала, доводилось ли ей когда-либо испытывать такую же неловкость с кем-то еще. Она словно попала в ловушку, совершенно не представляя, как поддержать супругов. По чудовищной иронии, узы, которыми красный народец связал ей язык, сделали все проще: она говорила лишь то, что приказали красные.

На миг Кэт ощутила безумный прилив адреналина, едва не подтолкнувший ее к действиям, – ей захотелось рассказать родителям Стива правду. Просто взять и вывалить на них все. Но потом она вспомнила острый кремневый нож, приставленный бородачом к ее мягкому горлу. Если Кэт признается, то не оставит красным выбора, и они разделают всех троих.

Когда прибыли родители Стива, стражи Кэт удалились на кухню, а она, как ей и приказали, покорно объяснила Реджу и Делии, что странная пара – соседи, успокаивавшие ее. Чета ничего на это не сказала, приняв ложь на веру, – дела Кэт их не интересовали. Им хотелось только вернуть сына.

Теперь красные стояли у кухонной двери и прислушивались к каждому слову, произнесенному в гостиной. Ни Редж, ни Делия, кажется, их не замечали. Без красной краски тюремщики Кэт выглядели просто обычными, немного грубоватыми людьми.

– Фермер у Уэйлэма увидел в воде человека в тот же вечер, когда Стив вышел на прогулку, – Редж говорил сухими конкретными фразами. При слове «вода» Делия затряслась с удвоенной силой.

– Возможно, он упал, – продолжал Редж. – А в то время был отлив, и ветер дул с берега… Фермер доложил береговой охране, они выслали из Диллмута лодку, но не нашли Стива. Все это произошло до того, как мы узнали, что Стив пропал. Говорят, с пешеходами в тех местах подобное уже случалось.

– Но что он там делал в такое время? – вскричала Делия. По-видимому, ее утомил мягкий, сдержанный, усталый и отрешенный тон мужа. Теперь, решила Делия, не время для учтивости и рассуждений – пора выбивать из людей ответы. – Он же все время с тобой – он должен был тебе сказать! – Она впилась единственным живым глазом в Кэт, сканируя внутренности ее черепа в поисках неискренности.

Льюис, полицейский контакт Шейлы, звонил Кэт тем утром, чтобы получить более официальные показания по делу Стива. На этот раз в голосе детектива не слышалось веселья; наверно, и снисходительная ухмылка угасла при столкновении с настоящей пропажей. А ведь в офисе Шейлы Льюис разве что не смеялся над Кэт.

Во время звонка Льюис ни словом не упомянул о теориях Стива насчет фермы Редстоун, о Мэтте Халле и прочем подобном, что Кэт рассказала ему при встрече в редакции. Она сомневалась, что он вообще собирался вести расследование в этом направлении.

Попросить детектива это сделать оказалось невозможным, потому что безмозглый бородач, ворвавшийся в ее дом, держал у горла Кэт кремневый нож; он же включил громкую связь, а потом конфисковал телефон. Стационарного у Кэт не было, а ноутбук и планшет у нее тоже забрали непонятно куда – возможно, вообще унесли из дома.

Теперь, онемев от ужаса, она могла только терпеливо сидеть и слушать Реджа. Он говорил, как они с Делией бросались в полицию, местные больницы, к береговой охране и многочисленным друзьям сына – серфингистам, бывшим однокурсникам – словом, всем, кто мог дать им хотя бы осколок надежды. Кэт в этой сети официальных каналов розыска места не нашлось – ей будто нельзя было доверять. В иных обстоятельствах ее бы это оскорбило.

Но чета никогда не узнает правды – никогда не узнает, почему своего единственного сына они больше не увидят ни живым, ни мертвым. Кэт была единственной из знакомых Стива, кто знал – он не вернется. Возвращать нечего.

Родители Стива на время вырвали ее из отупения, но теперь оно наплывало снова, и остановить его Кэт не смогла. Ее внимание рассеивалось, и она начинала размышлять о новостях, принесенных бледными родителями убитого любовника, сидевшими в смятении на ее диване.

Слова о «фермере», рассказавшем береговой охране о «человеке в воде», говорили много жуткого о том, кто стоял за чудовищной смертью Стива. Свидетель, конечно, лгал – в воду Стив не падал. Значит, фермер заметал следы секты Уиллоуза, его культа, шабаша – как бы ни называлось то, что «красные дети» основали на той полоске побережья.

Это также подтверждало подозрения Мэтта Халла, что у фермы Редстоун здесь очень длинные руки. Когда Кэт встречалась с Хелен на празднике в Редхилле, тюремщики обменивались с некоторыми посетителями косыми, едва заметными взглядами, говорящими о знакомстве. Захватив ее дом, они нередко принимали звонки, а к двери приходили люди с продуктами – члены их сети.

Кэт вспомнила горстку ферм, рассыпанных на карте Стива между Диллмутом и Брикбером, – Редхилл был единственной деревней. Возможно, все в этом боро состояли в заговоре Уиллоуза. Она и Стив понятия не имели о том, с чем столкнулись, пока не стало слишком поздно.

Только Мэтт Халл давал ей намеки на зловещую правду. Он, чужак, расчесал запекшуюся болячку, а Стив сковырнул корку окончательно. Она же была журналисткой, связанной и с Мэттом, и со Стивом, и поэтому эти двое невольно подтолкнули ее к ужасной смерти, маячившей в обозримом будущем.

Кэт снова захотелось блевануть.

Интуиция Стива не подвела. И связь с Линкольном, братом Хелен, тоже прослеживалась – тот красный на ферме, с жидкой бородкой и крысиным лицом, сам признался. Кэт решила, что он – Финн, сын Тони Уиллоуза, о котором говорилось в «Википедии».

Это они убили Линкольна Брауна шесть лет назад. Брата Хелен «отдали красноте» – он не спрыгнул с моста в Бристоле. Поскольку тела не нашли, его, по-видимому, зарезали так же, как и Стива. Самоубийство Линкольна, как и падение поскользнувшегося Стива со скал в темноте, оказались инсценированы. Мэтт Халл пропал, и пешеход, и туристы в палатке – во всех этих ситуациях больше, чем за шесть лет, тел не находили.

Хелен, которую Кэт заманила на побережье, пообещав подробности последней недели жизни ее брата, вскоре также зарежут, плюс оставалась сама Кэт. Счет полз вверх.

Может, Хелен уже погибла?

Сложить одежду на берегу и оставить машину в месте, известном частыми суицидами, нетрудно. Никаких следов манипуляции. У красных людей был стиль – в своем умении «исчезнуть» человека они достигли немалых высот.