Императрица семи холмов - Кейт Куинн

– Подожди. Я хотела бы поговорить с тобой, дорогая Марцелла. Есть одно важное для меня дело…

– Разумеется.

Они остановились рядом со статуей какой-то весталки. Хотя сама она давно покинула этот мир, ее мраморная фигура до сих пор любовалась своим отражением в зеркальной глади бассейна.

«С чего же мне начать, – задумалась Плотина. – Наверно, с женщиной равной по положению не стоит ходить вокруг да около, лучше называть вещи своими именами. В конце концов, Марцелла Лонгина когда-то была хозяйкой Рима, Императрицей семи холмов, земной сестрой небесной Юноны. Так что она не может не понять».

– Ты знаешь воспитанника моего мужа, Публия Элия Адриана?

– Разумеется. Прекрасный молодой человек. Помнится, как-то раз он посвятил мне поэму. Вернее, небольшой, забавный стих. Правда, по-моему, он страшно обиделся, когда я ему это сказала. Такие молодые люди, как он, обычно бывают жутко ранимы.

– Его воспитала я, – скромно призналась Плотина. – И я могу гордиться его достижениями. Причем это не только стихи. Между прочим, он получил назначение на должность легата в Германии. Я просто уверена, что он покроет себя славой, сражаясь против свирепых даков. Я была бы счастлива видеть, как он движется к вершинам славы и власти.

– Естественно, – согласилась Марцелла и вновь зашагала дальше. Ее безмятежный, царственный профиль величаво поплыл вдоль колонн. Плотина поспешила взять ее под руку и доверительно понизила голос, хотя, кроме них, в атрии не было ни души. Лишь только они двое – императрицы, сестры, богини – о чем-то беседующие.

– Я хотела бы поговорить о престолонаследии. Траян не хочет называть преемника. Говорит, что пока он сам в добром здравии, это дурная примета, и наотрез отказывается слушать мои советы. Впрочем, ты сама знаешь, какие они, императоры.

Ответом на ее слова стал еле слышным вздох.

– Но я волнуюсь. И прежде всего, за Рим. Нужно, чтобы империя попала в надежные руки. А самые надежные руки у моего дорогого воспитанника Публия.

Сказав эти слова, она сделала выжидательную паузу. Увы. Марцелла лишь вопросительно выгнула бровь. Плотине ничего не оставалось, как продолжить свою речь.

– Я ввела его в императорскую семью, женила на Вибии Сабине. Мне казалось, что это должно сделать свое дело – ведь речь идет не только о семейных узах. Траян высочайшего мнения о ее отце. Марк Норбан – один из самых порядочных людей в Риме…

– По крайней мере большую часть времени, – негромко прокомментировала Марцелла.

– И я подумала, – продолжила свою мысль Плотина, – что этого будет достаточно. В смысле, достаточно для Траяна, чтобы он отдал дорогому Публию то, что ему принадлежит по праву. Но этого не произошло. И вот теперь я даже не знаю… – Плотина усмехнулась. Рядом с бывшей императрицей она ощутила себя сущей глупышкой. – Извини, я даже не знаю, как лучше выразиться. То есть можно ли этому посодействовать? И что могу я в моем положении? Одно я знаю наверняка: лучше моего дорогого Публия никого нет. И мне казалось, что все остальные это сами поймут, достаточно намекнуть. Увы, все не так-то просто, и некоторых стоит – скажем, так – подтолкнуть в нужном направлении. Но как? Жене не полагается вмешиваться в такие вещи. С другой стороны, долг императрицы действовать во благо Рима.

Кстати, это последнее давно не давало ей покоя. Жена или императрица? Императрица или жена?

– Что я должна поставить на первое место? – Плотина даже остановилась, чтобы перевести дыхание. – Ты ведь наверняка в свое время помогла мужу занять императорский трон. Какова была твоя помощь? Я во всем пытаюсь следовать твоему примеру, моя дорогая Марцелла. Буду следовать и в этом деле. Что я должна сделать, чтобы помочь Публию?

Марцелла Лонгина смерила собеседницу пристальным взглядом.

– Очередная императрица-интриганка, – произнесла она после долгой паузы. – Замечательно!

– Нет, я не интриганка, – с улыбкой ответила Плотина. – Мне просто хочется знать, чем я могу помочь… посодействовать. Тем более, в нынешних обстоятельствах, которые, как известно…

– Ты ищешь моего совета. Что ж, я тебе его дам, – перебила ее Марцелла. – Никаких интриг. Никаких заговоров. Никакого содействия.

– Я бы не стала это так называть, – оскорбилась Плотина. – Я ведь пекусь об интересах Рима.

– Фортуна, упаси меня от лицемеров, – пробормотала Марцелла, покачав головой. – По крайней мере в свое время я никогда не притворялась, будто пекусь о чьем-то благе, кроме моего собственного. Я не пыталась спасти Рим. А просто хотела посадить на трон собственного избранника. И что бы ты там ни говорила, ты мечтаешь о том же.

– Я не…

– О, не пытайся перехитрить старую интриганку, моя дорогая, – с этими словами Марцелла потрепала свою собеседницу по щеке. – Я занималась таким вещами дольше, чем ты, и с куда большим успехом. Мои интриги свели в могилу не одного императора, хотя они же едва не свели в нее и меня. Теперь я стара, и мои интриги остались в прошлом. И я настоятельно советую тебе сделать то же самое, прежде чем ты даже начнешь, а твой дорогой Публий пусть прокладывает себе дорогу сам.

– Я лишь спросила, – пролепетала Плотина, не зная, что возразить. Она еще ни разу не чувствовала себя такой растерянной. – То есть…

– Я ничего не хочу знать, – перебила ее Марцелла и даже подняла руку. – В эти дни, если я и занимаюсь политикой, то лишь прошлой, а не настоящей. Я пишу историю Республики, и единственные интриги, к которым я причастна, это те, которые я описываю на страницах моей книги. Пока что это первые сто лет. Передай Старшей Весталке мои извинения. Боюсь, я не останусь на церемонию избрания.

С этими словами она повернулась и неторопливо вышла из залитого солнцем атрия в скромное круглое помещение, которое было храмом Весты. Плотина поспешила вслед за ней. Ее душила досада, которая была готова сорваться с ее языка потоком резких слов. Да, сегодня ей явно предстоит нанести визит статуе Юноны, но не с благодарственными подношениями, а чтобы выразить богине свое сочувствие.

О нет, не верная дочь она тебе, о, Юнона, о нет! Как, должно быть, страдала ты во время правления Домициана, не имея настоящей императрицы, которую бы вела твоя рука. Все эти слухи верны – то, что она спала с актерами и гладиаторами, что убила собственного мужа Я твоя единственная верная сестра. И она еще посмела назвать меня интриганкой!

Плотина словно прозрела. О боги, как наивна она была просить совета у такой женщины! Неужели ей самой не хватает ума? Или совести? Неужели она сама не знает, что лучше для Рима? Для Траяна? Для дорого Публия?

Нет, все-таки титул императрицы должен стоять перед словом «жена». И если ее долг – наставлять Траяна на путь истинный, то она этот свой долг выполнит. Она поможет ему. Она поможет дорогому Публию.

Старшая Весталка призвала к тишине как раз в тот момент, когда императрица Марцелла подошла к своим близким. Все разом примолкли, и в наступившей тишине Плотина услышала, как Марцелла слегка насмешливо обратилась к сестре: