Давно закончилась осада... - Владислав Крапивин

— Падай! — тонко закричал кто-то. Но упали только двое. Остальные задеревенели. Потом Коля увидел, как Женька Славутский (опять же очень замедленно) прыгает к карронаде, перевертывается через голову. Оказывается сидящим на пути у гранаты и мягко принимает ее в подставленные ладони, потом на грудь. И откидывается спиной к пушечному стволу…

Тишина лопнула, время побежало вскачь. К Жене подскочили. Он слабо улыбнулся:

— Могла ведь грохнуть…

Длиннорукий командир «корабельщиков» бережно взял у него гранату. Побаюкал.

— Такой подарочек как рванет… Половину всех положил бы…

«А ведь правда!» — эхом ахнуло все внутри у Коли. И сейчас уже не было бы ничего. Ни этого теплого весеннего дня, ни этого безоблачного неба, ни курчавой молодой полыни над откосом, ни громадных прогнивших корзин с землей, из которых когда-то был сложен бруствер… Потому что не было бы его самого, Коли Лазунова… Может быть, в стихах Шарля Дюпона — правда? Предсказание судьбы…

В ушах продолжало стучать: «Туп… туп… туп…» Уже не скачущая граната, а сердце.

Буньчик вдруг поднял голову. Сказал плачуще:

— А ну иди сюда, балбес!

Это он «шкертику». Тот, путаясь в сапогах, начал виновато спускаться по ступеням. Коля вдруг понял, что это младший брат Буньчика. Не рыжий, но лицом похож…

Буньчик, натянув на ладонь рукав, вырвал шипастый прошлогодний чертополох с тяжелым глинистым комлем.

— Иди, иди…

— Не надо… — через силу сказал Коля. — Маленький же, глупый еще…

— Вот и надо учить, чтобы поумнел…

При молчаливом всеобщем понимании Буньчик взял приковылявшего «шкертика» за шиворот и комлем треснул его между лопаток. Не очень крепко, но все же так, что на рубахе остался отпечаток, похожий на рыжую звезду.

— В другой раз шкуру сдеру…

— Я думал, оно ядро, — обрадованно объяснил «шкертик», счастливый от того, что отделался так легко.

— Чем думал-то? По весу не чуешь, что ли? Ядро ты и не поднял бы, только в штаны бы наложил с натуги…

Командир «корабельщиков» все баюкал находку. Фрол наклонился над ней. Сказал озабоченно:

— Как теперь быть-то? Ежели оставить, кто-то снова отыщет… Может, рванем?

— А чего ж! Рванем, — согласился «корабельщик».

— В костре?

— С костром возни-то сколько! Цельный час лежишь кверху транцем и боишься: грохнет или нет… Мы эту голубушку так, как ей привычнее… Подержи, пожалуй… — Он протянул гранату Фролу. Тот мягко, но безбоязненно принял ее.

Командир «корабельщиков» потянул из кармана широченных штанов серую веревку. Все сразу поняли, что это такое — пороховой шнур в нитяной оплетке. Вещь редкая и весьма ценная среди ребячьего народа.

— Режик у кого-нибудь найдется?

Женя протянул складной ножик, подаренный на Рождество Колей. «Корабельщик» отрезал кусок шнура длинною в пол-аршина. Возвращая ножик, вежливо сказал:

— Благодарствую.

Потом стал ввинчивать кончик тугого фитиля в запальное отверстие гранаты.

Коля смотрел не дыша. «А если она… прямо сейчас?..» Сердце ударялось о ребра все с той же тревогой. Но остальные следили без опаски, со знанием дела.

— Огонька, небось, надо? — сказал Фрол.

— А как же…

Фрол вытащил выпуклую линзу. После истории с пистолетом он всегда носил с собой зажигательное стекло. Не ледяное, конечно, а от старой подзорной трубы. Нацелился было на фитиль, но с опаской спросил:

— Запалим — и куда?

— Да вон же! — «Корабельщик» мотнул курчавой головой на каменный откос в дальнем конце рва. Там в желтом слоистом известняке чернели квадратные дыры, спуски в минные галереи, что вели когда-то навстречу врагу русские саперы. — Тут один колодец есть, прямо вниз. Зажжем да кинем… Гляньте-ка сперва, нет ли кого близко.

Похожий на растрепанного воробья мальчишка взлетел по лесенке, крикнул оттуда, что никого.

Фитиль загорелся бездымно, раскидал красные искры.

— С дороги! — крикнул командир «корабельщиков». И длинными плавными прыжками кинулся к дырам.

«А если запнется?»

«Корабельшик» не запнулся. Замер на миг у откоса и бросил гранату в черную нору. Кинулся обратно.

— Бежим подальше! Падай! А то плюнет вверх осколки…

На этот раз послушались все. Упали среди пологих груд кремнистой земли. Коля увидел у носа ярко-зеленые травинки. По одной шел черный блестящий жучок. И было тихо-тихо.

И долго было тихо.

Командир «корабельщиков» приподнялся на локтях.

— Вот подлая, неужели загасла… Ну да ладно, там ее и так никто не найдет. Глубина такая, что…

В это время под землей словно подавилось горячей кашей громадное чудовище:

— Кха!..

Всех тряхнуло, из колодца высвистнуло горячим ветром куски щебня. Они взлетели вертикально и никого не задели. Снова упала тишина.

Все поднялись. Командир «корабельщиков» отыскал глазами Славутского.

— Тебя как звать-то?

— Женя, — сказал тот в полголоса.

— На-кось… — «Корабельщик» протянул ему блестящую бляшку на цепочке. На серебристом металле отчеканены были полумесяц и звезда. То ли орден, то ли знак какой-то. Видать, турецкий.

— Да что ты… Зачем?

— Держи, — строго сказал «корабельщик». — Кабы не твое геройство, мы сейчас, может, руки-ноги друг дружки по камням собирали бы.

У Жени зарозовели щеки.

— Да какое геройство… Я весь обмер. А потом меня будто толкнул кто-то…

— Тебя же ведь толкнул, а не кого другого… — вдруг сказал Буньчик. — Бери… — После этих слов он притянул к себе братишку (хотя и дал ему при этом легкий подзатыльник). Тот прижался к Буньчику с запоздалым испугом. А Савушка — к Федюне (Коля мельком отметил это). Женя, что-то смущенно бормоча опустил награду на цепочке в карман курточки.

Командир «корабельщиков» поскреб курчавый затылок и вздохнул.

— Вы, ребята, теперь не бойтесь нигде ходить. Наши вас никогда не тронут.

— А кто боится-то! — вскинулся Макарка. — Ибрагим, разве мы боимся?

— Зачем спорить, — сказал Ибрагимка.

— Вот и ладно, что не боитесь, — покладисто отозвался командир. — И дальше не бойтесь. Ходите по нашей земле хоть до самой Килен-бухты.

— А вы по нашей. Хоть до Херсонеса, — сказал Фрол.

— А то чего делим-то? — вдруг вставил слово тихий большеглазый мальчонка чуть помладше Коли и Буньчика, — Может погибель свою…

До сих пор он молчал, а тут — надо же такое! У Коли опять холод по сердцу…