📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаКарфаген должен быть разрушен - Александр Немировский

Карфаген должен быть разрушен - Александр Немировский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 68
Перейти на страницу:

— Слушаю тебя.

— Мой повелитель решил жениться…

— И он послал тебя испросить согласия сената, — усмехнулся Полибий.

— Ты шутник. Пока еще до этого не дошло! Птолемей наконец сделал выбор. С тех пор как прошел слух о странной смерти Семпрония Гракха, царь бредит Корнелией. Разумеется, у него есть и политические расчеты. Но правда ли, она хороша?

Полибий удивленно вскинул брови:

— Хороша? Нет, прекрасна. И к тому же на редкость умна и образованна. Правда, если Птолемей рассчитывает на приданое, то он прогадал. У Корнелии нет ничего за душой, кроме триумфов ее отца.

— О каком приданом ты говоришь! — выкрикнул Менилл. — Мой повелитель так богат, что может не думать о таких мелочах.

— И все же ему не видать Корнелии, как своих ушей! — жестко проговорил Полибий.

— Почему ты так в этом уверен? Какую женщину не прельстит царская корона! К тому же мне известно, что у нее есть сыновья. После смерти Птолемея они станут царями.

— Постарайся понять, Менилл, — сказал Полибий мягко. — Корнелию нельзя сравнивать с другими женщинами, как ее отца — с другими ромейскими политиками. Слава Корнелии такова, что еще при жизни о ней рассказывают небылицы.

— Так это неправда, будто в ее дом заползли две змеи и Гракх убил самца, потому что жрец, к которому обратились, предсказал, что смерть самца принесет гибель хозяину дома, а самки — его жене?

— Разумеется, выдумка! Но правда то, что Корнелия — единственная женщина, ради которой можно пожертвовать жизнью.

— И все-таки мне придется выполнять поручение, — сказал Менилл. — Но что мы все о делах! Расскажи о себе. Ты что, меняешь дом?

— Жизнь! — сказал Полибий. — Нас отпускают в Ахайю.

— Но я не чувствую в твоем голосе радости!

— А чему радоваться! Если бы раньше отпустили… Ведь нас уже в Ахайе похоронили и чтут как мучеников. А поймут ли нас, когда мы вернемся? Не знаю…

— Как это все печально, — сказал Менилл. — Может, и впрямь лучше не ехать… Давай ко мне в Александрию. Мой дом будет твоим домом. Ты сможешь заниматься в лучшей библиотеке мира и кормиться в Мусейоне за царский счет.

— Благодарю тебя, мой друг. Но завтра я вместе со всеми плыву в Ахайю.

КОРНЕЛИЯ

Корнелия сидела у себя в комнате перед дверью, открытой в перистиль. Из памяти не выходили слова Полибия, сказанные им вчера при прощании: «Здесь я оставляю счастье».

«А мое счастье? — думала Корнелия. — Один за другим умирали дети. Из двенадцати осталось трое. А Публий? Что заставило его торопиться с браком?»

Из перистиля послышались шаги и скрип скамейки. Через несколько мгновений раздался звонкий голос Тиберия, и на душе матери стало спокойно.

— Учитель! Зенон пишет, что все люди — творения судьбы и что в каждом человеке — частица божества. Но почему же эти частицы гаснут, как искры в воздухе? Почему в мире столько зла?

— Этот вопрос поставлен тобою правильно, Тиберий, — послышалось в ответ. — Зенон бы на него ответил так: «В несправедливости, царящей на земле, надо винить не судьбу, установившую справедливый порядок, а самих людей, не понимающих велений судьбы…»

Снова скрипнула скамейка, и голос Блоссия стал затихать. Теперь они идут по дорожке сада и, достигнув ворот, повернут назад. Мысль всегда в движении. Поэтому Сократ ничего не писал. Только думал и говорил.

И вновь стал слышен голос Блоссия:

— Нет, не в дар дана человеку жизнь, а в долг, и судьба, как суровый заимодавец, ждет в конце пути, нередко отнимая долг по частям — слух, зрение, ноги, память. Поэтому то немногое время, что нам выделено, надо тратить на борьбу и на труд, дающий радость.

Корнелия вспомнила, что эту притчу сочинил какой-то мудрец — имя его она забыла — с самого каменистого из греческих островов, где старики кончали жизнь самоубийством, чтобы не отнимать кусок хлеба у молодых. Мудрость чаще всего спутница нищеты. Ведь и Блоссий явился три года назад в Рим с одной статуей Зенона…

В комнату вбежал раб.

— Госпожа! — закричал он. — К тебе египетский посол.

— Посол? — удивилась Корнелия. — Может быть, он спутал мой дом с курией? Покажи ему дорогу.

— Нет! Он назвал твое имя.

— Тогда впусти.

В комнату вступил Менилл в сопровождении двух юношей в белом.

Сам он был в голубой мантии, шитой золотом.

— Мой повелитель Птолемей Филометор, — торжественно начал посол, — предлагает тебе руку, сердце и корону. Он готов разделить с тобою все свое состояние, которое исчисляется в пяти тысячах талантов золотом и в недвижимом имуществе, перечень которого мне поручено тебе передать.

Менилл протянул Корнелии папирусный свиток.

— Птолемей делает мне предложение? — проговорила Корнелия, едва опомнившись от удивления. — Но ведь он ни разу не видел меня!

— Он наслышан о твоей красоте и добродетелях! — важно произнес Менилл.

— А ему известно, — усмехнувшись, спросила Корнелия, — что у меня дочь уже тринадцать лет, как отпраздновала свадьбу?

— Но, выдав дочь замуж, — быстро нашелся Менилл, — ты стала свободна!

— У меня двое сыновей, — перебила Корнелия. — Они потеряли отца. Я решила посвятить себя воспитанию моих мальчиков. Передай царю, что долг матери вынуждает меня ответить отказом.

— Но ты хотя бы раскрой свиток! — умоляюще произнес Менилл. — Посмотри, от чего ты отказываешься. В мире не будет женщины богаче тебя.

— Мое богатство — мои сыновья, — ответила мать.

Стихли шаги посла и его свиты, и снова скрипнула скамейка.

— Добродетель не нуждается в поощрении, — с чувством проговорил Блоссий. — Она черпает награду в самой себе. Раб может быть счастливее царя, если он ощущает в душе божественный огонь. А истинное счастье царя — когда он служит народу. Был ли кто-либо счастливее спартанского царя Клеомена, раздавшего землю беднякам?

— Но Полибий, — возразил мальчик, — называет Клеомена тираном. Ведь он пишет в своей второй книге: «Клеомен упразднил исконное государственное устройство и превратил закономерную царскую власть в тиранию».

— У тебя хорошая память, Тиберий. Это подлинные слова Полибия из Мегалополя, города, разрушенного Клеоменом.

Корнелия вышла из своей комнаты. Мальчик бросился к матери.

— Прости, что я прервала вашу беседу, — обратилась она к Блоссию. — Из твоих слов, учитель, я поняла, что ты объясняешь неприязнь Полибия к Клеомену тем, что он был врагом его родного города. Я внимательно читала труд Полибия, и мне кажется, тут дело в другом. Полибий опасается, что последователи Клеомена — а их немало в Ахайе — могут раздать землю беднякам и освободить рабов. Тогда неизбежно в Ахайю войдут наши легионы, и рабами станут все. Полибий осторожен и мудр!

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 68
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?