Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси

«Она в обычной своей манере начала длинным разглагольствованием о привязанности своей к мужу, о своем благоразумии, о том, что нужно и чего не нужно для взаимной любви и для облегчения или отягощения уз супруга или супруги, и затем свернула на заявление, что бывают иногда положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правил. Я дала ей высказать все, что она хотела, не прерывая и вовсе не ведая, куда она клонит, однако несколько изумленная, не зная, была ли это ловушка, которую она мне ставит, или она говорит искренно.

Пока я внутренне так размышляла, она мне сказала: «Вы увидите, как я люблю свое отечество и насколько я искренна; я не сомневаюсь, что вы кому-нибудь отдали бы предпочтения: предоставляю вам выбрать между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то избранник ваш последний». На это я воскликнула: «Нет, нет, отнюдь нет!» Тогда она мне сказала: «Ну, если это не он, так другой, наверно».

Екатерина молчала, а старшая фрейлина продолжила: «Вы увидите, что помехой вам буду не я». Мадам Чоглокова сдержала слово. Впоследствии они с мужем держались в стороне, когда Сергей Салтыков являлся в спальню Екатерины.

Три главных действующих лица – Екатерина, Петр и Сергей – оказались в комичной ситуации. Екатерина любила мужчину, который поклялся ей в любви и который, отбросив в сторону семь лет девственного брака, учил ее плотским удовольствиям. У нее был муж, который не дотрагивался до нее с момента свадьбы, который до сих пор не испытывал к ней желания, знал о ее любовнике и считал это пикантной шуткой. Сергей же считал участие Петра в этой истории необходимым алиби.

Екатерина должна была пребывать на седьмом небе от счастья, однако что-то в поведении Сергея Салтыкова изменилось. Осенью, когда двор вернулся в Зимний дворец, он впал в состояние беспокойства, все время подчеркивая, что они должны быть осторожны, и объясняя это тем, что если она хоть немного задумается, то поймет причину его тревоги и осмотрительности поведения.

Екатерина и Петр покинули Санкт-Петербург в декабре 1752 года, чтобы сопровождать императрицу и ее двор во время путешествия в Москву. В то время Екатерина почувствовала первые признаки беременности. Сани ехали днем и ночью и во время последней остановки для смены лошадей у Екатерины неожиданно начались сильные схватки и кровотечение. У нее произошел выкидыш. Вскоре после этого Сергей Салтыков приехал в Москву, но по-прежнему держался отстраненно. Тем не менее он повторял, что его поведение продиктовано лишь осмотрительностью и желанием не вызывать подозрений. Она все еще верила ему. «Когда я видела его и заговаривала с ним, – вспоминала она, – от моих тревог не оставалось и следа».

Успокоившись и желая сделать возлюбленному приятное, Екатерина согласилась выполнить меркантильную просьбу Салтыкова. Он попросил обратиться к канцлеру Бестужеву, чтобы тот поспособствовал его карьере. Екатерине было непросто согласиться на это. Все эти семь лет она считала канцлера своим самым влиятельным врагом в России. Ей приходилось терпеть провокации и унижения с его стороны, именно он настоял на изгнании ее матери, назначил Чоглоковых для слежки за ней, запретил ей писать и получать личные письма. Публично Екатерина никогда не выражала своего протеста, она старалась не сближаться с какими-либо группами при дворе и считала, что ее собственное шаткое положение диктовало ей необходимость дружить со всеми сторонами. Казалось, ей были неинтересны политические интриги. Главным для нее оставалось уничтожать все признаки ее прусского происхождения и с энтузиазмом принимать все русское. Теперь, под влиянием человека, от которого она забеременела, и опасаясь потерять его, она отбросила все эти мысли и сделала все, о чем он просил.

Прежде всего она отправила графу Бестужеву «несколько слов, которые позволили бы ему поверить, что я была уже не так враждебно к нему настроена, как прежде». Реакция канцлера удивила Екатерину. Он был польщен обращением великой княгини и заявил, что готов оказать ей любую услугу. Бестужев попросил ее указать безопасный источник связи, через который они могли бы общаться. Услышав эту новость, Салтыков, сгорая от нетерпения, решил немедленно посетить канцлера под предлогом дружеского визита. Старик принял его тепло, отвел в сторону и заговорил о внутренних делах двора, особо подчеркивая глупость Чоглоковых. «Я знаю, что хотя вы очень к ним близки, но судите о них так же, как я, поскольку вы неглупый молодой человек», – сказал Бестужев. Затем он обратился к Екатерине: «В благодарность за благоволение, которое великой княгине угодно было мне оказать, я отплачу ей маленькой услугой, за которую она будет, я думаю, признательна мне; я сделаю Владиславову кроткой, как овечка, и она будет делать из нее что угодно. Она увидит, что я не такой бука, каким меня изображали в ее глазах». В одно мгновение Екатерина изменила к себе отношение врага, которого боялась многие годы. Этот влиятельный человек теперь предлагал поддержку ей, а также Салтыкову. «Он дал лично ему [Салтыкову] несколько советов, столь же умных, сколь и полезных, – говорила она. – Это очень сблизило его с нами, хотя ни одна живая душа и не знала об этом».

Новый союз оказался выгоден для обеих сторон. Несмотря на все унижения, которым Бестужев подверг Екатерину и ее семью, она признавала ум и управленческие способности канцлера. Это могло быть полезно как для нее, так и для Салтыкова. Что касается Бестужева, предложение Екатерины о перемирии поступило в неожиданный, но очень подходящий момент. Взлет нового фаворита Елизаветы, Ивана Шувалова, поставил под угрозу положение Бестужева. Новый фаворит не был простым милым и праздным человеком, как Разумовский. Шувалов был умен, амбициозен, настроен очень профранцузски и активно укреплял свое положение в правительстве через своих дядей и кузенов. Кроме того, Бестужев переживал за здоровье императрицы. Она начала часто болеть, и каждый раз ей требовалось все больше времени на восстановление. В случае смерти императрицы Петр должен был унаследовать трон. А Петр боготворил Фридриха Прусского и ненавидел альянс с Австрией, который служил краеугольным камнем в дипломатии Бестужева, кроме того, Петр был готов пожертвовать интересами Российской империи ради маленького, незначительного Гольштейна. Бестужев давно понял, что Екатерина намного умнее своего мужа, и она симпатизировала интересам России, в то время как Петр был либо равнодушен, либо настроен враждебно. Сделав Екатерину своей союзницей, Бестужев укреплял свое положение и, возможно, рассчитывал, что в будущем это даст ему дополнительное преимущество. Таким образом, когда Екатерина предложила ему дружбу, он тут же согласился.

В мае 1753 года через пять месяцев после выкидыша Екатерина снова забеременела. Она провела несколько месяцев в загородном поместье неподалеку