Зов ушедших героев - Юрий Стерх

же пустые переходы и всё тот же молчаливый конвой. Генерал присмотрелся к ним.

Да уж… из них бы получился отличный штурмовой десант. Крепкие, рослые Митхзары*. У всех троих уже наметились капюшоны — значит они идут по пути развития и совершенствования. И в тоже время они отменные бойцы, — вон какие нейрайтовые наконечники на хвостах, а это, ох как неспроста!..

Зал, куда сейчас его привели, отличался от того, где он уже был до этого ранее. Только массивное кресло на невысоком постаменте, да сидящий в нём настоятель остались прежними.

На полу, прямо посреди квадратного помещения с низким потолком, четко обозначен светящийся круг с двумя небольшими параллельными углублениями в напольных плитах.

— Кто ты? — без приветствия спросил настоятель.

Гигемеш на секунду замешкался, и тут же жуткая боль во всём теле сковала его дыхание.

— Я Изгуш, — прохрипел он, но боль не отпускала, — из… из… рода Салахош.

Боль резко отступила, но осталась где-то там, на задворках, грозя в любой момент вернуться обратно.

Настоятель наклонил голову вбок, небрежно наблюдая за ним.

— Что-то тихо как-то и я не совсем расслышал. — с издевкой прошипел он. — Как?

— Изгуш из рода Салахош! — громко выкрикнул бывший генерал и с вызовом посмотрел в глаза настоятелю.

— Кто? — тот подался вперед, чуть довернув к нему левую часть головы.

— Я! — громко выкрикнул генерал, не отводя от настоятеля ненавидящего взгляда.

Тот снова хмыкнул и глянул куда-то вверх.

— Становись в круг, — приказал он.

Гигемеш аккуратно поставил ступни в выемки на полу и, памятуя прошлую встречу с настоятелем, приготовился к любым, самым неприятным неожиданностям.

Какое-то время ничего не происходило, а затем всё тело пронзил резкий удар, пройдя через ноги, сковал судорогой корпус и шибанул в голову. От боли потемнело в глазах, и генералу стоило больших усилий, чтобы не рухнуть на пол.

Немного отдышавшись, он увидел, что фрагмент стены прямо перед ним осветился неярким светом. На нём стали прорисовываться короткими мазками невидимой кисти линии неведомого иероглифа. Он напоминал глаз с горизонтальным зрачком, который когда-то очень давно, еще в юности Гигемеш встречал у северных Митхар. Но что-то не давало назвать его простым рисунком, некий неуловимый налет, сдвиг, легкое дрожание реальности говорили о необычности символа.

— Тайный знак древнего императорского рода Салахош. — неожиданно произнес шипящий голос. — Да, Изгуш, твои далекие предки когда-то правили нашей империей, и поэтому ты и стал знаменем того глупого восстания. Смотри на знак и не отводи взгляд.

Генерал внимательно уставился на иероглиф, стараясь запомнить все линии и закорючки.

Изображение мигнуло и пропало.

— Повтори.

Прямо в воздухе перед ним засветился голографический экран, и он своим ногтем стал выводить на нём запомнившийся силуэт. Не успел он закончить, как его пронзила еще одна молния боли, еще более сильная, заставившая заскрежетать зубами.

— Неправильно, — удовлетворенно заметил жутко скалящийся жрец. — Повтори!

Это продолжалось бесконечное количество раз, пока жрец не кивнул разочарованно.

— Хм… сходство есть. Но еще не совсем.

И о чудо! Бывшему генералу позволили отдохнуть. Сила, державшая ноги, исчезла, и он, изнуренный, лег, а точнее, рухнул на пол и тут же забылся тревожным сном. Но перед тем как сомкнуть воспаленные веки услышал:

— На сегодня всё! Унесите его отсюда.

Обучение

Теперь изо дня в день в присутствии настоятеля он был вынужден повторять тайные иероглифы рода Салахош, имена всех близких и далеких предков, их самые тайные семейные обычаи и привычки. Активно используя Ритам*, ему последовательно внедряли все те знания и навыки, которыми когда-то владел сам Изгуш. Кристаллов со слепками его памяти было предостаточно, правда, как-то раз настоятель обронил, что не всё ещё они смогли выудить из его башки, кое-что там осталось, но это не беда — основное здесь в этих кристаллах, и это главное.

Генерала заново знакомили с ближним кругом, через который Изгуш общался с заговорщиками, и что самое интересное, многих из них он когда-то знал лично и никогда бы не мог подумать, что они такие же предатели.

Радовало одно: сам предводитель заговора был крайне осторожен и необщителен, поэтому вокруг него всегда было мало народу. Доступ к нему имели только избранные, а их на самом деле было не так-то уж и много, единицы, да и то головы многих из них до сих пор насажены на штыри на площади перед дворцом императора. Так что, запомнить выживших не так уж и сложно. Но занятия этим не ограничивались. Его учили двигаться как Изгуш, учили манере разговора, жестам, предпочтениям в еде и привычкам.

Обучение всячески стимулировалось невыносимой болью. За малейшую ошибку следовало неотвратимое наказание, и Гигемеш старался сделать всё, чтобы не допустить этого. Но всё равно к концу занятий он уже не чувствовал ни ног, ни тела, и его тащили в келью по плитам пола, как какой-то мешок с дерьмом.

А ночью… ночью голова Гигемеша раскалывалась от невыносимой боли, сводя с ума, и только пульсирующая в мозгу мысль о том, что он должен держаться и что у него есть какое-то особое, великое предназначение, не давала свихнуться окончательно.

А с наступлением нового дня, лишь только первые лучи рассвета проникали через узкие окна кельи, всё повторялось сначала. За ним приходили одни и те же конвоиры и вели к палачу Пармашу — будь он вечно проклят!

Были, правда, моменты и поприятнее, чем изучение различных родословных, вот например вчера… вчера у него было поистине приятное занятие, от воспоминания о котором у Гигемеша всё теплело внутри и неистово начинал чесаться хвост. Ух…

Вчера он, используя Ритам и голограммные изображения, изучал гарем Изгуша и оценил, что у того был отличный вкус. Занятие настолько увлекло старого генерала, что он отвечал на все вопросы безошибочно, и не было ни малейшей возможности применить к нему боль, что сильно раздосадовало и разозлило настоятеля. Генерал справлялся со всем на отлично, вызывая у того презрительные гримасы.

Теперь Гигемеш знал в лицо и поименно каждую наложницу Изгуша. Знал их предпочтения, и на что они были готовы ради того, чтобы удовлетворить любую прихоть своего хозяина. Особо там выделялась одна по имени Шейма. От воспоминания о ней блаженная истома разлилась по всему телу…

Ух!..

Скорее бы пришли конвоиры, чтобы не думать о ней. Но сегодня конвоиры почему-то припозднились, давая ему несколько лишних мгновений драгоценного отдыха. Гигемеш вытянулся на жестком ложе и закрыл глаза, стараясь расслабиться.

Шейма!..

Нет, надо отключиться и думать о том, как восстановить свои силы получше. Неизвестно, что ждет сегодня. А судя по