Десантура против морпехов - Сергей Зверев

— Да, да, и за шамана, — сказал Минин.

Они звучно чокнулись своими переполненными до краев рюмками.

— Кстати, Теченеут чувствует себя уже лучше, можно сказать, идет на поправку, — проговорил генерал, прожевывая сочный кусок мяса. — Да, он действительно нам помог.

Батяня глубоко вздохнул. Ему вспомнился и мальчишка, который тоже самоотверженно им помогал.

Подождав немного, они решили выпить и по третьей. Правда, в этот раз уже не пытались произносить каких-либо тостов, а просто выпили до дна. Каждый в этот момент думал о своем. О том, что для него было самым важным. Алкоголь начинал потихоньку оказывать свое воздействие и лица раскраснелись, а глаза заблестели. Наклонившись поближе к Батяне, Минин проговорил:

— Если все будет хорошо, то когда все уладится и все в этом деле окончательно прояснится, можешь готовить дырки для нового ордена и звездочки на погонах.

Батяня хотел что-то сказать, но промолчал.

— Правда, — заметил генерал, — на меня пытаются надавить сверху, — он ткнул указательным пальцем в потолок.

— Чего они хотят? — поинтересовался Батяня.

— Они требуют, чтобы я подтвердил, что ты мог захватить самолет целым и невредимым, вместе с экипажем.

Майор саркастично хмыкнул.

— Но я же за тебя, так что поверь моему генеральскому слову. Я тебя никогда не сдам, — заверил старый товарищ. — Знаешь, таких, как ты, Лавров, мало осталось. Нам такие люди всегда нужны. Не для того мы с тобой вместе… Сколько мы с тобой прошли!

Батяня вместо ответа протянул Минину очередную рюмку. Тот кивнул.

Громкие, звенящие звуки нарушили тишину кладбища, расположенного в городке Арлингтон. Военный оркестр играл траурный марш. Музыканты с черными повязками исполняли эту печальную мелодию. Звуки, вылетавшие из музыкальных инструментов, были похожи на скорбный плач. Сегодня отдавались последние почести тем, кого в этот день предавали земле. Погода, которая еще вчера была солнечной и довольно теплой, ночью резко изменилась, и на присутствующих мелкими каплями моросил противный дождь, усугублявший и без того невеселое настроение. На кладбище сегодня было очень много народа. Все стояли полукругом у двух свежевырытых могил. В толпе можно было видеть военных, представителей военно-морских и воздушных сил. Офицеры в парадной форме молча стояли в этом своеобразном оцеплении. В самом центре находился Артур Кларк.

Сегодня адмирал выглядел не самым лучшим образом. На нем не было лица, и он каким-то отсутствующим взглядом смотрел на собравшихся. Его глаза были влажными, но он отчаянно старался этого не показывать. Он хотел выглядеть сильным. И все же Кларку не удалось долго сдерживаться, и он, опустив голову, отвернулся. Его плечи слегка вздрагивали. Катафалк бесшумно подъехал к воротам и остановился. Сидевшие в нем вышли из машины и принялись осторожно доставать из автомобиля гробы с телами героев. Черные ящики, завернутые в национальные звездно-полосатые флаги, смотрелись как-то даже слишком торжественно. Казалось, что в них не могут лежать мертвые.

Первым вынесли гроб с Анджелой. Адмирал, взглянув на то, как солдаты в аккуратных белых перчатках вскидывают его на плечи, чуть не потерял сознание. Ему все не верилось, что его дочь, молодая и жизнерадостная, оказалась в этих четырех тесных стенах раньше него. В следующем гробу находилось тело второго пилота. Когда процессия была готова к прохождению, оркестр вновь заиграл ту щемящую мелодию, и тела погибших внесли на территорию кладбища. Длинная процессия медленно продвигалась по узким аллеям, среди десятков памятников, принадлежащих американским военным, в разные годы и при совершенно разных обстоятельствах отдавших свою жизнь за Соединенные Штаты.

Осторожно установив гробы на специальные постаменты, солдаты разошлись, давая возможность каждому попрощаться с погибшими. Первым, естественно, шел Кларк. Он, встав рядом с гробом, молча простоял несколько минут. Теперь он даже не плакал. Затем, слегка вздрогнув, он поклонился своей дочери в последний раз и прошел дальше. Возле тела пилота он остановился и, вскинув руку к козырьку, в последний раз отдал тому честь. После адмирала к постаменту двинулись и остальные. Среди них были родственники и просто знакомые, были и те, кто почти не знал погибших. Каждый нес цветы, и вскоре постамент утопал в них. Наконец прощание окончилось. К постаментам подошел священник и принялся читать заупокойную молитву. Под размеренную, монотонную речь моросил дождь, а ветер шелестел кронами деревьев. Многие находящиеся в толпе опустили глаза, среди женщин послышались всхлипы. После того как священник закончил, солдаты вновь подняли гробы с постамента и начали осторожно опускать их в ямы.

Адмирал подошел к родственникам пилота, которые тоже были в состоянии отрешенности, и попытался выразить им свои соболезнования. Естественно, разговор долгим у них не получился, каждый сейчас был сосредоточен на собственном горе. Кларк отошел немного в сторону. Гроб с Анджелой уже опустили в землю, и теперь каждый, подходя к краю могилы, бросал вниз несколько горсток земли. Адмирал осторожно наклонился, взял в руку горсть холодной, пропитанной не одной смертью земли Арлингтонского кладбища. Несколько секунд мял ее в руке, а затем бросил вниз. Земля с каким-то неприятным и глухим стуком ударилась о крышку гроба.

Могилы начали закапывать, и вскоре вместо зиявших в земле ям на поверхности появились два небольших холмика. Кларк не мог больше находиться в этом месте, ему хотелось остаться наедине с собой. Он устал от бесконечных соболезнований. Ему уже казалось, что не все говорят это абсолютно искренне. Многие, как считал адмирал, просто делали это из вежливости. Преследуемый такими мыслями Кларк возложил цветы к небольшому возвышению и, уже никому ничего не говоря, направился в сторону выхода. Он знал, что через пару минут состоится торжественный салют, но у него совершенно не было сил, чтобы на нем присутствовать. Он, стиснув зубы, медленно пробирался сквозь толпу людей, сочувственно смотревших на него. Неожиданно кто-то дотронулся до его плеча. Адмирал от неожиданности встрепенулся. Резко обернувшись, Кларк увидел рядом с собой Джона Симмонса. Тот стоял с совершенно подавленным видом. Его волосы намокли под дождем, и вода стекала по ним. Кларк остановился.

— Еще раз примите мои соболезнования. Я сожалею о том, что случилось, — произнес Симмонс.

— Благодарю, — кивнул адмирал, показывая, что он не расположен разговаривать на эту тему, — мне сейчас очень тяжело.

Он хотел сразу уйти, но почему-то замешкался. Симмонс, рассеянно глядя по сторонам, продолжил беседу:

— Вы знаете, я очень расстроен из-за всего этого. Может быть, я могу вам чем-то помочь?

Адмирал снова перевел тяжелый взгляд на собеседника, который, покачиваясь взад и вперед, был похож на маятник.

— Мне ничего не нужно, — заверил он, — в случае чего я дам знать.

— Конечно-конечно, — проговорил тот вполголоса.