Измена - Меган Хорхенсен

Вот только есть одна непонятная закавыка. Незаметная непосвящённому читателю.

Роман вышел в 1964 году. Действие его происходит в 1972. В книге один персонаж вспоминает, как за пятнадцать лет до событий романа только что ушедший в отставку министр обороны в припадке безумия покончил с собой, выбросившись из окна. Автор задаётся вопросом, а что бы могло случиться, если бы министра вовремя не отправили в отставку, распознав болезнь?

Случай реальный. Он имел место с министром Джеймсом Форрестолом в 1949 году. Прибавляем к году гибели Форрестола пятнадцать лет и получаем 1964 год.

Иначе говоря, автор даёт понять, что действие романа происходит не в семьдесят втором году, а в шестьдесят четвёртом, ни годом позже.

А ведь с марта 1964 года такие события стали невозможными. Почему? Потому что конгресс принял решение о процедуре проверки здоровья президента и отстранения того от власти в случае подозрения на болезнь.

Сразу после покушения на Кеннеди знаменитый автор книг о хитросплетениях американской политики пишет книгу о том, как мрачно будут развиваться события в случае возможного помешательства президента. Любопытный выбор темы.

Опросите толпу, пролетал ли в небе зелёный слон… Или спросите, куда пролетел, не оставляя места для сомнений в факте полёта! Десяток свидетелей подтвердят, что слон пролетал. Укажут направление, высоту, заверят под присягой, что приземлился, озорно помахивая хоботом, в соседском гараже. Кто-то оспорит цвет и размеры, утверждая, что речь идёт о розовом мамонте или жёлтом слонёнке. Но толпа покорно примет на веру заявления о слоновьей реальности.

Не так уж сложно заставить толпу в пять миллиардов человек уверовать в заговор ЦРУ или мафии с целью убийства Кеннеди. Главное — найти методы и убедительные аргументы.

А вот кто начал игру, с какой целью, почему игра идёт до сего дня, — ответить прямо сразу не удавалось. Не потому что ответ был слишком сложным, нет.

Но чтобы найти ответ необходимо было разобраться в переплетениях политики того времени, вжиться в то время, вжиться в ту страну, слиться с тамошним народом и проникнуться его психологией. Мне же, воспитанному в советских догматах веры, понять суть американской психологии было сложновато.

В записях Виктора я нашёл недостающие звенья, внятные и здравые объяснения, как он вляпался в события, что за ними стояло, зачем создавался настоящий, а не пародийный заговор.

В последних беседах Виктор прояснил то, что не успел охватить в записках. А не успел, потому что тянуть дальше с передачей материалов не мог — болезнь не оставила времени.

Нет, Виктор тоже не знал, у кого первого родилась мысль объявить Кеннеди мёртвым. У Роберта Кеннеди? У Линдона Джонсона? У Джона Маккона? У Эдгара Гувера?

Впрочем, не у Маккона. В этом Виктор был уверен. Но Маккон, схватывающий на лету любые полезные идеи, без колебаний понял необходимость объявить Кеннеди мертвым.

Идея должна была быть безоговорочно принята всеми действующими лицами. Посему не так уж важно, кому первому эта мысль в мозг залетела. Всё руководство страны сознавало, насколько шатким было положение Соединенных Штатов в ноябре 1963 года. Шёл натиск коммунистов во всём мире — от Вьетнама, где только что произошел переворот, в ходе которого заговорщики убили президента Нго Динь Дьема, до Венесуэлы, где к власти пришел Рауль Леони, марксист, собиравшийся поспорить с Кастро на тему, кто из них возглавит континентальную революцию. Советский Союз вырвался вперед во всех областях вооружений — от авиации и баллистических ракет до подводных лодок и систем связи. Африка рвала связи с Западом и поворачивалась к Востоку. Вся Азия готовилась к жизни под властью коммунистов.

Коммунисты в Европе никогда не были столь сильны, как к концу 1963 года. Антиамериканские настроения охватили весь мир. Франция под руководством Шарля де Голля препятствовала любым действиям Соединённых Штатов Америки. Да и в остальных западных странах единства не наблюдалось, скорее, развал по всем направлениям.

Внутри страны назревал национальный кризис: росли непреодолимые противоречия между ястребами и голубями, желающими самоустранения от мира. Обещание Кеннеди закрыть до конца президентского срока 150 заграничных военных баз подлило масла в огонь. Вот-вот должны были повыситься налоги на деятельность нефтяных компаний, что означало повышение цен.

Уже начались ежемесячные мятежи в негритянских кварталах, с первыми жертвами, с предсказуемыми грозными восстаниями (в них скоро будут погибать десятки и сотни мятежников). Ясно ощущались признаки гигантской расовой бури — следствие зашедших в тупик отношений между белой и черной частями общества. Тогда ещё существовала сегрегация в южных школах, а во многие рестораны и отели вход неграм и собакам был воспрещён.

США проигрывали Советам, в первую очередь, в политике, где под аплодисменты всего мира коммунисты торжественным маршем шли вперёд семимильными шагами.

Америка шаталась под ударами, наносимыми со всех сторон. Америка держалась из последних сил. Америка стояла на грани гибели.

В этот момент ей предлагалась неразрешимая задачка — раненый президент. И непонятно, придёт ли он в себя? Если очнётся, то не окажется ли мозг повреждён? Не сошёл ли Кеннеди с ума? Не проявится ли безумие неожиданно, в момент принятия важнейших критических решений?

Если президент остаётся в живых, то в лучшем случае впереди жесточайшая борьба за власть и споры о легитимности.

Кто может поручиться, что после выздоровления президент и впрямь не станет невменяемым? Если даже нормальные с виду люди принимают решения совершенно алогичные, безумные, необъяснимые, то что говорить о человеке, получившем пулю в голову?

Если Кеннеди отстранят согласно положению о невозможности управлять страной по состоянию здоровья, это вызывает протесты его сторонников. Если Кеннеди останется на посту, то противники откажутся ему подчиняться — никто не знает, как подействовала на мозг пуля.

В любом случае страна скатится в глубочайший кризис, который неизбежно приводит к расколу общества, вплоть до гражданской войны.

Как поведут себя СССР и Китай предсказать нетрудно. Дай бог, удастся избежать третьей мировой. Хотя вряд ли её удастся избежать, ведь добить раздираемую внутренними дрязгами измученную Америку захочется любому.

У страны, точнее у её лидеров, было ровно пять минут на принятие решения:

• либо падение в пропасть неизвестности и неведения;

• либо надежда и мощь;

• либо кризис власти, раздор и опасность всеобщей резни;

• либо сплочение нации, объединение перед памятью великого человека.

Что выбирать? Хаос и гражданскую войну? Или пробуждение народа перед лицом грозящей катастрофы? Героический символ в лице президента, павшего за страну в тяжелейшие моменты истории? Или безумный оскал и пустые глаза пускающего слюну инвалида, вызывающего ехидную жалость враждебного мира?