Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

мирном соглашении, король Франции не вправе предлагать ему никакой поддержки в войне с Англией. Однако когда Ричард потребовал освобождения графа Лестерского, для Филиппа это оказалось уже слишком.

– Я на такое не соглашусь! – отрезал он.

– У тебя нет выбора, – так же резко ответил Ричард. – Это условие обсуждению не подлежит.

Он поставил своего коня рядом с гнедым Филиппа, скакуном более спокойным, чем норовистый Фовель. Фовель прижал уши, и гнедой испуганно дернулся. Француз зло поглядел на Ричарда, решив, что английский король решил выставить напоказ всем его, Филиппа, неумение обходиться с лошадьми. Но Ричарду не было дела до пугливого коня.

– Ты мстишь Лестеру за то, что он одурачил тебя в Руане, но с этим пора кончать. Твоя ненависть направлена на меня, и если озвученные условия для тебе неприемлемы, мы можем уладить разногласия прямо сейчас, на поле боя, и Господь рассудит, кто прав.

Их воины стояли достаточно близко и слышали, что было сказано. Им оставалось напряженно ждать решения своей судьбы: придется ли им сегодня сражаться или нет. Даже самые отчаянные солдаты старались избегать открытой битвы – события столь редкого, что большинству из них никогда не доводилось участвовать в чем-то подобном. Поэтому, когда короли спешились и дали друг другу формальный поцелуй мира, означающий, что соглашение о мире достигнуто, обе стороны разразились приветствиями. Они радовались, что в этот день, отстоящий от Рождества Спасителя всего на три недели, никто не умрет.

* * *

Алиенору привело в восторг известие, что для своего рождественского двора Ричард выбрал ее любимый город. За годы заточения она столько раз пропустила семейное Рождество, что больше не принимала его как само собой разумеющееся. Город встретил королеву с воодушевлением – Алиенора всегда была популярной среди горожан, гордившихся, что она носила корону двух королевств. В роскошном большом зале дворца она невольно затмила невестку, и некоторые гостьи жалели Беренгарию, зная, что пока жива свекровь, ей не стать настоящей королевой Англии.

После изобильной, насколько позволял рождественский пост, трапезы, Алиенора присоединилась к Ричарду на помосте, и посреди громкой музыки и всеобщего веселья он делился с ней новостями, личными и политическими. Его канцлер привез из Германии известие, что ее внук Генрик и его жена стали гордыми родителями здорового сына.

– Ты теперь дважды прабабушка, – поддразнил ее он и улыбнулся, когда мать ответила, что у него-то теперь тоже появился не какой-нибудь, а внучатый племянник.

– Об этом я как-то не подумал, – признался Ричард. – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим сынишку Генрика, зато Рихенца и Жофре привезут своего к рождественскому двору.

– Жофре приезжает? – удивилась Алиенора.

Король объяснил, что Жофре решил рискнуть, раз между Англией и Францией заключено перемирие, а окончательный договор о мире должен быть подписан в январе.

– Я имела в виду, что его испугает не гнев Филиппа, а твой, – ответила королева и снова удивилась, услышав, что сын простил Жофре за переход на сторону французского короля.

– Я отобрал его английские земли в качестве урока, что за неверность нужно платить. Но в этом году я вернул их: король обязан применять как кнут, так и пряник.

Затем Ричард поведал, как ему удалось устроить избрание своего бывшего клерка, мастера Фулька, епископом Даремским, и Алиенора подумала, что сын очень щедр к тем, кто был с ним в Германии.

– Я поразилась, узнав, что Генрих согласился простить часть выкупа и освободить некоторых заложников, – сказала она.

Ричард огляделся, желая убедиться, что может говорить свободно.

– Заслуга принадлежит Лоншану, но подозреваю, что некоторую роль сыграла и печальная судьба Леопольда. Порой я сомневался, не сумасшедший ли Генрих. Но даже безумец должен бояться гнева Господня. И смею предположить, многие немецкие священники нашептывали Генриху об этом на ухо.

Он глотнул вина.

– Кажется, брака между Энорой и сыном Филиппа не будет – эта идея умерла, когда Филипп отказался от предыдущего перемирия. Я говорил тебе, матушка, что послы Филиппа этим летом намекали в его заинтересованности в другой свадьбе: с Джоанной?

– Нет, не говорил!

– Они не делали формального предложения, просто хотели посмотреть, как мы себя поведем.

– Прекрасно представляю, как восприняла это Джоанна, – сказала Алиенора, и Ричард рассмеялся.

– Она поклялась, что скорее выйдет за брата Саладина! После того, как он обошелся с Ингеборгой, Филипп найдет не много мужчин, желающих предложить ему дочерей или сестер. Даже если отца не слишком волнует судьба дочери, он не захочет опозориться, как брат Ингеборги.

– Кстати о браках… – Алиенора со значением взглянула на графиню Омальскую и ее нового мужа. – Хавиза и Балдуин вроде как поладили. По крайней мере, она улыбается. А в обществе де Форса всегда выглядела так, будто съела что-то тухлое.

Ричард устроил Хавизе и Балдуину щедрую свадьбу, но после мало думал об их браке.

– Балдуин кажется вполне довольным, – сказал он, – да ему и не на что жаловаться. И уж точно они счастливее, чем Констанция и Честер.

Алиенора проследила за его взглядом и обнаружила молодого графа Честерского, в одиночестве наблюдавшего за танцующими.

– Не похоже, что он веселится, – согласилась она. – Констанция не с ним?

– Нет. Ее бароны снова выгнали его из Бретани, и Рэндольф ужасно зол.

– Значит, ему не удастся уговорить Констанцию прислать Артура к твоему двору, – с грустью промолвила Алиенора, и Ричард пожал плечами.

Но эти слова привлекли внимание ее младшего сына. Джон перекочевал ближе к помосту, всегда готовый подслушать что-нибудь полезное. Ему не понравилось услышанное, ведь если Артур будет расти при дворе Ричарда, брат вполне может решить, что из мальчика выйдет подходящий наследник.

Ричард дал знак слуге наполнить их кубки. Алиенора шутливо чокнулась с ним со словами:

– Не выпить ли нам за мир с Филиппом? Как долго он, по-твоему, продлится?

– Как раз столько, сколько нужно, – ответил Ричард, и мать так легко и душевно улыбнулась ему, что Джон ощутил укол зависти.

Танцующие кружились в рождественском кароле, а Алиенора потягивала вино и думала, как трудно было уговорить Генриха потанцевать. Она вспоминала рождественские праздники давних лет, когда брак еще служил источником радости для них обоих: четверо из