Роль любимой женщины - Евгения Михайлова

— Знаем, — сказал Слава. — Эльвира Кривицкая пришла в себя. Ее показания противоречат вашим. Так вы усложните работу суда. Она будет с вами бороться за право быть заказчицей преступлений.

— Эля… Я очень рад, что она уже в форме. Но мне она — не противник. Я сумею доказать то, что сейчас признал.

— Понял вас, — ответил Земцов. — Какая ваша позиция по Дмитрию Тренину? Тоже пассивная, подчиненная роль исполнителя ваших идей?

— О нет. Это подонок. Профессиональный, неисправимый. Я его использовал, разумеется, как самый подходящий вариант, но я за то, чтобы он больше не имел возможности убивать и грабить. По крайней мере, не имел ее как можно дольше.

— Что скажете о режиссере Дымове?

— Он — моя жертва, — категорично заявил Зимин. — Я включил его в свою интригу, когда посмотрел материалы фильма во время демонстрации для критиков. Алена под вашим гипнозом явно начинала вспоминать меня. Она один раз даже довольно четко меня описала: «крупный, сутулый человек с ежиком волос, взгляд из-за плеча». А режиссер — человек талантливый, теоретик в своей профессии. Для него жизнь других людей так же вторична, как для меня. Они просто включены в наши сюжеты.

— И такой очень важный вопрос. Вы отдаете себе отчет в том, что взорвали криминальную империю компромата, которую курировали разные службы, в том числе и госбезопасность?

— Конечно. Абсолютно. Полный отчет. Я случайно вышел на эту схему, когда после гибели Валентина нанимал людей, чтобы проверить Осоцкого. Он оставался нашим партнером. Был потрясен цинизмом, откровенностью и преступной сутью этого предприятия, куда уходили огромные деньги. Их выводили из бизнеса, из благотворительности, медицины, образования, науки. Вы уже знаете, конечно, что такой «санаторий» не один. И я выстроил более изобретательную и строгую, научно рассчитанную интригу. Использовал это, столь масштабно поставленное «дело», а потом — взорвал его. Вместе с теми, кто там потерял репутацию, деньги, смысл деятельности. Я был готов к разоблачению и аресту. Я все успел.

— И самый главный вопрос. Убийство Алены Кривицкой вы заказали?

— Нет. Точнее, просто оставил это без своего вмешательства. Ее должны были скомпрометировать, ославить, увезти. Я хотел, чтобы она больше не доставляла горя ни Эльвире, ни Алексею, ни его детям. И я бы даже мог назначить ей содержание, если бы она согласилась сменить имя и страну.

— Вас удивляет, что исполнители убили Аркадия Рискина, который сам решил сделать именно это — увезти Алену?

— От него просто не ждали инициативы. Вы знаете, что для него было готово алиби — ночь у Эльвиры. Трудно было предположить, что он решится на такую глупость. У людей не было другого выхода.

— Вы так решили? А вот тут очень серьезный провал ваших признаний и предположений. Эльвира Кривицкая призналась, что Алену должны были убить. Именно поэтому Рискину пришлось отдать жизнь. Эльвира Кривицкая взяла на себя ответственность за этот заказ. Убийство Алены Кривицкой. Рискин об этом знал. Успел сказать Алене. Исполнители, их распорядитель у нас. Они подтвердили ее слова. Ваш «администратор» Тренин — тоже.

— Я могу не реагировать? Мне нужно подумать.

— Конечно.

Григорий Зимин был оставлен под арестом. Земцов пообещал ему свидание с Эльвирой. Оформлено это будет как очная ставка. Он не собирался ставить их в тупик, заставлять помогать расследованию. С такими тяжелыми клиентами нужно во всем разбираться самому. И Масленников поможет.

Свою первую ночь в тюрьме Григорий запоминал во всех ее измерениях и деталях. Такого опыта у него не было. А новый опыт — это новые открытия и решения. Эльвира жива, говорит, это значит, все продолжается. Это значит, никто не сумеет оборвать то, что задумал Григорий Зимин, человек, который не знает лучшего теоретика, чем он сам. Он сумеет справиться с такой неприятностью, как признание Эльвиры.

А когда должно было наступить утро, осветить его кабинет, его дело и его людей, — вот тогда отчаяние сжало сердце Григория, который тридцать лет не менял ни распорядок дня, ни задания своему уму на перспективу, ни квартиру, ни мебель. Он панически боялся навредить атмосфере, в которой живет мысль. И он вспомнил миг первой встречи с Эльвирой. Валентин подвел полноватую, спокойную, уверенную в себе женщину, представил как жену. И что-то невероятное произошло с убежденным холостяком и девственником Григорием. Ему показалось, что он один видит особую ценность этого человека, этой властной и чувственной женщины. Ему, как ослепление, как потрясение, вдруг явилась женственность, и он не мог это объяснить. Он так и оставил это чудо в ранге единственной нерешенной задачи своей жизни. Он, разоблачитель и преследователь чудес в жизни и науке, стал тайным служителем одного из них. Это для обычных и примитивно устроенных мужчин любовь — объяснение физического контакта полов. Для мыслителя это осознанное, рассчитанное, понятое и принятое служение. Так благодаря встрече с Эльвирой жизнь Григория получила особый смысл, стала практически совершенной.

Это придало ему мужества. А кровь вдруг загорелась, заныла и затосковала, наполняя его вены разлукой. Григорий понял ясно и беспощадно, что такое расстояние. Что такое километры, решетки и годы между ним и теплом Эльвиры, ее улыбкой, голосом, ее уютом и покоем.

«Вечная мерзлота» — так подумал Зимин о своем будущем.

Алена передвигалась по своей квартире, включала чайник, пила кофе, принимала душ, впадала в бездумие, которое заменило ей сон. Она грелась в руках и взглядах Алексея, приветствовала родные стены, вещи, воздух дома. Но она не могла вернуться к жизни. Ощущение нереальности происходящего, собственной беспомощности и полное отсутствие своих и только своих желаний парализовали мозг и кровь Алены. Она точно знала лишь одно: нет ничего страшнее, чем быть игрушкой чужой воли, чужих идей. Из этого невозможно выбраться. Невозможно преодолеть внутренние границы и вернуться к себе.

— Ты все еще не со мной? — спрашивал Алексей, изнывая от нежности и жалости.

— Я с тобой. Я и там была с тобой. Я просто в это не могу поверить. Это моя беда. Боюсь уснуть и проснуться. Боюсь всего, что кто-то где-то опять приготовил для нас.

— Аленушка, мне самому трудно поверить. Но следствие почти закончилось. Всех вычислили. Я ужасно подавлен тем, что это близкие люди. Но любая известность лучше нашей беспросветной неосведомленности. Лучше нашего страха и постоянной тревоги.

— Не могу не верить следователям. Но и говорить об этом расследовании не могу. Я в ужасе. И Макс с ними…

— Не нужно об этом говорить. Ты должна просто набираться сил, чтобы что-то принять. И что-то решить. Алена, ты не знаешь одной вещи. Хочу сам тебе сказать. Александр Кивилиди в Москве. Он приехал тебя спасать, прочитав о похищении. Мы с ним встретились по его просьбе. И произошла ужасная вещь. Кто-то стрелял в меня, он прикрыл, его тяжело ранили. Он в больнице. Неизвестно, будет ли ходить и вообще двигаться.