Шторм света - Кэт Розенфилд

Кэмерон, открыв рот, смотрит, как его отец вскидывает винтовку и целится в него.

«Это не по-настоящему».

Палец касается курка.

«Это не по-настоящему!»

Колонна над головой Кэмерона взрывается, разлетается на тысячу осколков.

– БЕЖИМ! – орет Жако и тащит Кэмерона за руку, а позади гремят выстрелы. Кэмерон оборачивается через плечо и еще успевает увидеть, что стрелок снова в маске, поднял винтовку и целится ему, Кэмерону прямо в голову. Где-то вдалеке воют сирены. Кэмерон, вскидывает руку, точно слепец, нащупывающий дорогу, и звенит последний выстрел – пуля ударяет в полированную ручку двери исповедальни, дверца распахивается, и двое беглецов ныряют головой вперед в зловонную черноту. Церковь остается где-то позади. Ноги Кэмерона скользят по неровной земле, он валится на Жако, и они оба с сочным хлюпаньем падают в грязь.

Жако издает какой-то нечленораздельный звук, нечто среднее между смехом и визгом, потом перекатывается на спину.

– Мы путешествуем во времени, да? Это все объясняет, верно? Скажи, что это единственное объяснение. Скажи, что мы угодили в машину времени, что та стрельба была на прошлой неделе, а тот концерт… тот концерт вообще состоялся лет десять назад! Правда же? Это единственное объяснение. – Жако умолкает, чтобы перевести дух. – В смысле я не знаю, что там делал твой отец. Этот момент я вообще не понял. Мы путешествуем во времени, находясь у тебя в сознании? Это типа побочный эффект твоих суперспособностей, о котором ты забыл упомянуть? Потому что, если мы путешествуем во времени, я хотел бы посмотреть на динозавров. Это можно устроить? Давай поглядим на живого динозавра, а потом спасем твою девушку и уберемся отсюда ко всем чертям.

Кэмерон соображает, что у друга истерика, и морщится, но не может не задаваться вопросом, насколько предположения Жако близки к истине. Это кажется невероятным, и все же… почему нет? Они окружены технологиями, Кэмерон еще никогда не чувствовал ничего круче этих технологий – те постоянно гудят у него в голове несмолкающим рефреном. Он еще не пытался связаться с ними, но…

«Что, если они уже взаимодействуют со мной?»

Кэмерон закрывает глаза, концентрируется. Кажется, еще чуть-чуть, и он поймет, что здесь происходит, но пока ответы от него ускользают. Юноша чувствует, как они танцуют на границе его сознания, насмехаются и дразнят. Такое чувство, будто его собственный разум работает против него, внося сумятицу в мысли. Кэмерон пытается восстановить последовательность своих недавних действий, но перед глазами стоит только лицо отца.

«Тебе не следует здесь быть» – так он сказал. Так ли это?

Какое-то мгновение Кэмерон не может вспомнить, зачем вообще явился в это место.

Потом где-то вверху зажигается прожектор, и у него в сознании становится пусто.

Кэмерон садится, Жако принимается весело смеяться, а пейзаж вокруг них вдруг освещается. Повсюду слышится сухой шорох листьев – это кукуруза. Сотни тысяч растений тянутся ровными рядами, уходя за горизонт с одной стороны, но с другой резко обрываются. Кэмерон видит скошенную зеленую траву, за которой раскинулась площадка ромбовидной формы. Жако в последний раз истерически хихикает и говорит:

– Извини, но, по-моему, я заказывал «Парк Юрского периода», а не «Поле чудес».

Кэмерон поднимается на ноги и осматривается, силясь понять, что именно видит. Жако был прав. Кукуруза, трава, земля – это бейсбольная площадка. Та самая бейсбольная площадка. А когда Кэмерон видит стоящего на возвышении человека, его форму с полосками, мерцающими в свете фонарей, букву S у него на груди, он, как во сне, делает шаг вперед. Вот только это не сон. Внешний мир, из которого он пришел, и есть сон, далекий и незначительный, а вот это, это мгновение – настоящее.

Отец Кэмерона помахивает бейсбольной битой.

– Сыграем? – предлагает он.

Кэмерон кивает, не говоря ни слова, берет перчатку.

Он не знает, как долго длится игра, как долго они бросают друг другу мяч на залитой светом фонарей площадке. Юноша только смутно осознает, что Жако, по-прежнему лежащий на спине, поет песню «Back in Time»[16] группы Huey Lewis and the News и время от времени выкрикивает: «Привет, Макфлай!» – ни к кому конкретно не обращаясь. На одно мгновение в голове у Кэмерона светлеет, и он думает, что по возвращении домой будет до конца жизни оплачивать счета от психолога для Жако – возможно, он отведет друга к доктору Капур. Но… не случилось ли с доктором Капур нечто, что он просто обязан вспомнить?

Мяч со свистом рассекает воздух и шлепается в его перчатку, изгнав из памяти все прочие мысли.

– Тебе пора уходить, Кэмерон, – говорит отец. – Тебе не следует здесь быть. Возвращайся домой, к твоей матери.

– Но я не хочу уходить. Я не могу. Мне нужно… нужно… – Кэмерон умолкает. Он уверен: есть какая-то причина, вынудившая его прийти сюда, но кто-то словно набросил толстую темную пелену на его память. Он больше не знает, почему находится в этом месте. Он даже не уверен, что это за место. В памяти мелькает смутное воспоминание о лодке и о шторме… неужели это было сегодня?

– Ты должен уйти, мальчик мой, – говорит Уильям Акерсон.

– Если я уйду, ты пойдешь со мной?

– Боюсь, это невозможно.

– Ты действительно нас бросил? Мама говорила, что ты давно собирался уйти. Она считает, ты просто ушел и начал новую жизнь в другом месте, хотя другие люди говорили, дескать, ты умер; говорили, что ты связался не с теми людьми, и что-то пошло не так.

– А ты сам, Кэмерон? Что ты думаешь?

– Не знаю. Раньше я полагал, что ты, должно быть, умер, потому что, если бы ты был жив, то обязательно вернулся бы к нам. А теперь…

Кэмерон колеблется, и когда в следующий раз к нему прилетает мяч, он с силой швыряет его в сторону… но нет, наверное, ему показалось, потому что отец легко ловит мяч. Кэмерон чувствует головокружение, словно действует на автопилоте, а его мозг уснул за рулем. Мяч летает туда и обратно, туда и обратно – белый шар на фоне черного неба, и в этом есть что-то знакомое. Гипнотическое зрелище.

– Ты считал меня мертвым, – говорит отец. – А теперь ты уверен, что я жив?

Кэмерон размышляет. В отличие от прочих мысленных выкладок, которые он пытался составить, от воспоминаний, которые тщетно пытался восстановить, этот вопрос мгновенно появляется в сознании. Уверен ли он? Нет, не уверен. Вообще-то с точки зрения логики его отцу полагалось бы быть мертвым. Это объяснило бы все, в том числе и причину, по которой отец сейчас здесь, на бейсбольной площадке «Поле чудес», да еще и одет в форму «Чикаго Уайт Сокс» 1919 года.

В таком случае все не казалось бы настолько странным.